— Ты хочешь сказать… что головы теперь в пакгаузе нет?
Он кивнул и улыбнулся.
— Голова теперь там, где она нужнее всего.
Она растерялась и, позабыв, что расспросы бесполезны, не смогла устоять перед искушением.
— Где же?
— Вор действовал не по собственной инициативе. Людям этого сорта рулоны материи не нужны. Какая ему выгода от такого товара, который он не может продать и нажить деньги? И в чем выгода такого воровства?
Молинда уже привыкла к манере Лу Фаня задавать риторические вопросы и спокойно ждала, когда он продолжит.
И вдруг громадный Лу Фань затрясся от смеха.
— Голову негодяя мы доставили туда, где ей сейчас место, — сказал он. — К человеку, который стоит за этой кражей. Она теперь на письменном столе Оуэна Брюса. Ему придется поволноваться, когда полицейские начнут интересоваться, какую он имеет связь с этим делом. Он, конечно, станет отрицать, что такая связь есть, но подозрение будет посеяно в умах сэра Седрика и его людей. Такие семена нелегко уничтожить. И кровь с отрубленной головы проникнет в глубь дерева на письменном столе Брюса и навсегда оставит там свои следы.
Сэр Алан и леди Бойнтон ни в чем не отступали от правил вежливости и хорошего тона, и потому они приняли Эрику фон Клауснер так, как всегда принимали своих гостей. Эрика не желала оставлять ни малейшего повода для догадок об истинной причине своего визита и решила явиться в дом без сопровождения «слуги», отослав Райнхардта Брауна в маленькую недорогую гостиницу и снабдив приказанием оставаться там в ожидании дальнейших распоряжений. А потому Браун проводил дни и ночи напролет в пьянстве с местными девками, и порою, чтобы снять усталость после череды нескончаемых оргий, отправлялся на какой-нибудь концерт. Особенно по душе ему пришлись оратории Георга Фридриха Генделя, уроженца Германии, который переехал жить в Англию, — британцы даже считали его своим соотечественником. Эрика, которой Браун докладывал о себе еженедельно, не переставала дивиться тому, как беспощадный убийца, человек, начисто лишенный совести, мог испытывать такую потребность в хорошей музыке. Но она была слишком занята, чтобы вникать в душу своего компаньона. У нее самой было дел невпроворот.
Почувствовав сдержанность, которую проявили по отношению к ней сэр Алан и леди Бойнтон, она изо всех сил стремилась склонить чашу весов в свою пользу. Пуская в ход все свои чары, она, наконец, добилась того, что поначалу осторожные хозяева стали ее верными почитателями.
С Элизабет Бойнтон дело обстояло гораздо проще. Как ее младшая подруга по пансиону, Элизабет всегда восхищалась Эрикой. Битва была уже наполовину выиграна.