— Что же ты мне сразу не сказала? — в растерянности воскликнул подпоручик.
В широко раскрытых глазах его было такое смятение, что Настя, не выдержав их взгляда, опустила голову.
— Али словами только говорят, Алексей Николаич… Неужто сердце твое ничего тебе не поведало?..
Кровь прихлынула к лицу подпоручика.
Сколь же смешон и жалок он был, выпрашивая ласку у этой женщины, которая знала уже другого мужчину. И ей предлагал он «руку и сердце»! Но в одном она права. С первой их встречи она стремилась охладить его пыл и не подавала ему никаких надежд… И все же он готов дать голову на отсечение, что, когда встретил ее в первый раз, она не была еще женой этого бородатого…
Но какое это имеет значение?.. Она сделала свой выбор. Сколь ни обидно это для него, но это так...
Иван прервал общее молчание:
— Слова твоего ждем, барин. Теперь вся жизнь наша… в твоих руках.
Подпоручик грустно улыбнулся.
— Я не господь бог.
— Господь, он все видит, да не скоро скажет. А тебе, барин, только до пристава дойти.
В голосе и во взгляде Ивана не было ни насмешки, ни угрозы. И подпоручик понял, скорее почувствовал, что если даже не оставит он этому человеку никакой надежды, если даже прямо скажет, что отдаст его в рукп властей, ему, подпоручику Дубравину, ничего не грозит. Вызволив из беды эту женщину, он тем самым создал себе защиту надежнее любого оружия и конвоя.
Он действительно уподобился господу богу: в его власти было безнаказанно казнить и миловать. И только!.. Он мог вызвать чувство ненависти и презрения или… заслужить благодарность. Но не больше… Чтобы извлечь из благодарности пользу, подлости, по молодости лет, не хватало. А насчет «руки и сердца», конечно, дикая блажь. Теперь ему это очень даже ясно. Ну и пусть их…
— Можешь меня не опасаться, — сказал подпоручик Ивану. — Даю слово офицера.
— Дай тебе бог, барин! — Иван поклонился в пояс. — И в кого ты такой уродился?..
«Нет, с ней можно и под венец!» —подумал подпоручик, увидев, как расцвела Настя после его слов. И тут же резануло в досаде: «Можно, да не тебе…»
Обратно в слободу возвращались вдвоем. Настя сама вызвалась вывести его из лесу.
Шли долго. И подпоручику показалось, что по более дальней дороге и что‑то очень много поворотов и перевалов из распадка в распадок.
«Да и лучше, — подумал подпоручик, — нет у меня более дел в этой землянке…»
Молчали, думая каждый о своем.
И только когда вышли на берег пруда, где‑то очень близко от места первой их встречи, подпоручик спросил:
— Полюбила, стало быть?
— Я его, Алексей Николаич, у смерти выходила.