Собираясь спуститься, чтобы уехать, и видя всю семью готовой меня провожать до моего экипажа, но не видя там Клементины, я сделал вид, что кое-что забыл, и пошел, чтобы сказать ей последнее «Прости». Я нашел ее утопающей в слезах, с опухшим горлом, не в состоянии вымолвить хоть слово. Мешая свои слезы с ее, я принял дрожащими губами последний поцелуй и оставил ее там. Поблагодарив и расцеловав всю компанию, я уехал вместе со своим дорогим графом, и менее чем через три часа, во сне, мы прибыли к нему в Милан, где встретили с графиней, которая нас не ожидала, маркиза Трюльци. Рассмеявшись от всего сердца, любезный человек отправил слугу за обедом на четырех. Они заверили нас, что мы в Милане, и графиня посетовала, что мы ее не известили, но маркиз ее утихомирил, сказав, что тогда она должна была бы дать обед.
Я сказал им, что отправляюсь в Геную на четвертый день, и, к моему несчастью, маркиз Трюльци пообещал мне письмо к м-м Изолабелла, знаменитой кокетке, а графиня обязалась дать одно к епископу Тортоны, своему родственнику.
Я приехал в Милан во-время, чтобы пожелать доброго пути моей дорогой Терезе, которая направлялась в Палермо. Я поговорил с ней относительно нашего сына дона Цезарино, стараясь убедить ее поспособствовать его склонности. Она ответила, что оставляет его в Милане. Что она знает, откуда проистекает его страсть, и что она никогда не согласится с ней. Она сказала мне, что надеется найти его изменившимся к ее возвращению; однако он не изменился. Читатель узнает новости о нем через пятнадцать лет.
Я урегулировал свои расчеты с Греппи, который дал мне обменные письма на Марсель и кредитное письмо на десять тысяч цехинов на Геную, где я не думал, что мне понадобится много денег. Несмотря на мое счастье в игре, я покидал Милан с тысячей цехинов убытку. У меня были чрезмерные траты.
Я проводил все послеобеденное время с г-ном К., как с одним, так и вместе с его сестрой. Поскольку у меня перед глазами постоянно находился образ Клементины, она показалась мне иной.
Не имея никакого основания делать тайну от графа А. Б. о девице, которую я вез с собой, я направил Клермона забрать ее маленький чемодан, оплатив Зенобии все расходы, что она понесла на нее, и она явилась ко мне в день моего отъезда, очень просто одетая, в восемь часов утра.
Поцеловав руку графине, которая посягала на мою жизнь, и поблагодарив моего дорогого графа, я выехал из Милана 20 марта 1763 года, и я больше туда не возвращался.
Мадемуазель, которую, из уважения к ней и к ее фамилии я буду называть Крозэн, была очаровательна и обладала благородной внешностью, и, кроме того, сдержанным поведением, которое говорило о ее хорошем воспитании. Имея ее рядом с собой, я поздравлял себя с тем, что не ощущаю опасности влюбиться; но я ошибался. Я сказал Клермону, что хочу объявить ее своей племянницей, и приказал ему обращаться с ней со всем уважением.