— Истину глаголешь, батюшка, — смиренно согласился Максимов. — Загубил молодость и зрелость. И все — для других, для других… Ты увези нас на Народную, будь уж ласков? Триста рублей.
— Не вопрос, сын мой. — Священник отрулил от тротуара. — Я вообще-то в храм сегодня торопился, но если уж тебе так срочно надо…
Неистощим городской юмор. В мохнатые советские годы выпивали как-то поп и гэбэшник. Хорошо сидели, да и тем для обсуждения — достатком: приход-то не маленький. Нагрузились выше крыши. Беседа жаркая, дискуссионная. Внезапно батюшка прозревает: у него же служба в церкви! Рясу под мышку — и пулей. А чекисту делать нечего, махнул стакан, и — в Ватикан, в смысле, за батюшкой, в церкву. Стоит в углу, наблюдает. А батюшка после литры — сущий проповедник. Вдохновение так и прет. Глаза сияют, божье слово взмывает к потолку, красноречию — трибун позавидует. Заслушаешься. «В ударе сегодня наш батюшка», — шепчутся старушки. «Не в ударе, а в угаре», — поправляет чекист…
Имел ли новый знакомец подобные таланты — утверждать сложно, но машиной управлял прилично и уверенно. Город пролетели как четыре квартала.
— Через дом останови, — попросил Максимов.
— Покемарь на облучке, я — быстро, — встрепенулась Светка.
— Не надо, — возразил Максимов. — Долго кемарить придется. А батюшка в храм торопится, ему свет в массы нести надо.
Распрощались как старинные приятели. Постреливая ядовитой окисью, служитель Бога удалился. А Максимов восстанавливал в памяти забытые окраины. Давно его не заносило в отдаленные северные районы. А здесь ощутимо прохладнее… До нужного дома — две панельные хрущевки, огромная воронка — результат «точечного» землекопания, детский садик и подземный гараж — в дополнение к так называемому элитному дому. Но искомое здание к элитному домостроительству имело такое же отношение, как Максимов, скажем, к Богу. Замшелая «китайская стена» — наследие махрового застоя — девять этажей, четыре арки, пятнадцать подъездов. Облезлые лоджии, крыша утыкана антеннами. Напротив дома какие-то бойлерные, подстанции, горы земли. То есть спрятаться есть где. Вот только нужно ли?
— Залезь подальше и не отсвечивай, — приказал Максимов. — Я один схожу, поболтаю. Если долго будем болтать — позову.
— Не хочу я оставаться одна, — возмутилась Светка. — Скоро темнеть начнет.
— Вот как начнет, тогда и поговорим, — отрезал Максимов. Выбрался из-за угла панельки и по касательной направился к зданию.
Слишком памятны уроки последних дней. Везение спасало, а оно небеспредельно. Он скоро шарахаться будет от каждой дворняжки… Робость обуяла сыщика. Он постоял минуту за будкой подстанции, наблюдая за крайним подъездом. На табличке жирным белым значился перечень квартир. Проделав сложное математическое действие, он пришел к выводу, что искомая квартира находится в третьем от конца подъезде, причем на первом этаже. Обратив взор налево, обнаружил у искомого подъезда два отечественных «жигуленка», лавочку со старушками и прочие подозрительные вещи — в том числе зловещего добермана, гуляющего без поводка. Удивляясь своей робости (если трусишь, то чего приехал?), он по широкой дуге обошел здание и погрузился в погреба и кусты тыльной стороны. Нерешительность прогрессировала. Он прошелся по дорожке, примыкающей к дому, убедился в наличии из каждого подъезда запасного, пожарного выхода (двери, как и положено, забиты досками). Повертелся, отыскивая подходящий инструмент. Спустился к погребам, пошарил по кустарнику, где и отыскал ржавеющий кусок арматуры.