Он, должно быть, понял, что я пытаюсь вспомнить, где могла видеть его, потому что протянул мне руку и представился:
— Роберт Брюстер Первый.
Я машинально пожала его ладонь.
— Брюстер, как наш директор Брюстер? — Если директора преследует дух, то неудивительно, что он вечно раздражен и недоволен.
— Это мой мальчик, — широко улыбнулся мужчина.
— Ваш сын?
— Мой внук, — нахмурился он и указал рукой на свою форму. — Это форма времен Второй мировой войны. Разве ты не видишь, что она… А, забудь. Молодежь сейчас ничего не смыслит в истории.
Я пожала плечами.
— Но я не об этом собирался с тобой говорить. А вот о чем. Ты добровольно вызвалась быть его проводником, так что скажи, каким образом хочешь нас выслушать.
Я вытаращилась на него.
— Я не… не понимаю.
— Сказал же вам: тупая как пробка, — пробормотал уборщик.
— Хватит уже, — глянув через плечо, велел ему дед Брюстера, и уборщик тут же замолчал. Затем он снова посмотрел на меня. — Послушай, я уверен, что ты хорошая девочка и понятия не имеешь о том, во что ввязалась, но ты не оставляешь нам выбора и ничуть не помогаешь нам.
— Простите? — Я не понимала, о чем он говорит, и не знала, что еще можно предложить, кроме извинения.
Он тяжко вздохнул.
— Хорошо, давай начнем с самого начала.
В очереди кто-то недовольно простонал.
— Заткнитесь все, — закричал дед Брюстера и закатил глаза. — Такие нетерпеливые, что и не подумаешь, что они уже умерли, правда?
Я кивнула, все еще не зная, как на все это реагировать.
— Дело вот в чем. Мы все мертвы и у всех нас есть последние просьбы. Это ты понимаешь?
Я опять кивнула.
— Просьбы касательно того, что может быть держит нас здесь, не давая двигаться к свету.
— Может быть? — переспросила я.
Он передернул плечами.
— Мы не можем знать наверняка. Можем только догадываться.
— Ладно, — медленно сказала я. Мне казалось, что строить догадки насчет этого — не очень хорошая идея, но сама-то я делала то же самое.
— Очень редко можно встретить живого, который может слышать и видеть нас, как твой парень Уилл.
— Он не мой парень, — возразила я и тут же почувствовала, как все вокруг напряглись. Окинув всех взглядом, я увидела, что они смотрят на меня так, будто я вот-вот откажусь от чего-то важного. Чееерт. — Ладно, ладно, он мой в том смысле, что «он помогает мне, я — ему», но не в смысле «мой бойфренд».
Дед Брюстера покачал головой, словно не веря в то, что слышит. — Это неважно. Важно то, что ты предъявила на него права. Он твой. Поэтому если мы хотим, чтобы он сделал что-нибудь для нас, то должны иметь дело с тобой. Все просто и ясно.