— Я сделал это не намеренно, — ответил Джоби. — С какой стати у меня могут быть размолвки с Полом Дональдсоном? Или вообще с кем бы то ни было.
— Мне показалось, он на что-то сердится, — сказала Эдит.
— Ну, у такого выдающего человека, как Пол Дональдсон, забот, наверное, хоть отбавляй. Скорее всего на уме у него какое-то крупное дело — миллионное, триллионное. Ты, мама, не должна недооценивать Пола Дональдсона. То, что он пришел на похороны отца, вовсе не означает, что он сам не такая уж важная персона. Отец, следует заметить, был добротным йельским парнем, парнем, которым мы, выпускники Йеля, весьма гордимся, но он не был ничем выдающимся. А Пол Дональдсон…
Пока Джоби говорил, мать внимательно за ним следила, и продолжала следить за выражением его глаз и губ, когда он умолк, а затем неожиданно повернулась к Энн.
— Куда я положила свою авторучку? Ту, что на серебряной подставке. Сегодня утром она была тут, но я не помню, куда я ее положила.
— Разве она не лежит у тебя на письменном столе? Я ее там недавно видела.
— На, возьми мою, — сказал Джоби.
— Нет, спасибо, Джоби. Ты и так сегодня сделал для меня предостаточно, — ответила Эдит и поднялась.
— Эта фраза прозвучала довольно двусмысленно, — сказал сын. — Она и была двусмысленной?
— Ну что ты, Джоби, как тебе такое могло прийти в голову.
Эдит вышла из комнаты.
— Получилось довольно грубо, — заметила Энн.
— А мне показалось, я вел себя с восхитительной сдержанностью.
— Не думаю, что ты проявил хоть какую-то сдержанность. В отличие от нее.
— Она проявила сдержанность? Или она думала, что я ее проявил?
— Она проявила сдержанность, — сказала Энн.
— Она всегда проявляет сдержанность. Ее всегда хвалят за проявление сдержанности, за благородное поведение, за скромность. Но что такое, в конце концов, сдержанность? Если в тебе кипит ненависть или злость, уж лучше их не копить, а выплеснуть. И это лучше для всех.
— Ей последнее время было трудно, и она уже не молоденькая. Ей пятьдесят девять — не забывай это.
— За такое напоминание она тебя не поблагодарит, — сказал Джоби. — Ладно, согласен, я был язвителен.
— Весьма язвителен. Так вот, я не думаю, что ее расстроило то, что ты сказал о мистере Дональдсоне, но сказать об отце, что он был никто и ничто…
— Но очень милое никто и ничто, — сказал Джоби.
— Это еще хуже. Значит, ты намекал, что отец был милым человеком, а она — нет.
— Я на это намекал? Да, пожалуй, намекал.
— Ты прекрасно знаешь, что намекал, — сказала Энн.
— А как бы ты хотела, чтобы я вел себя? Она разыгрывает из себя почтительную вдову, а я ей все выкладываю напрямик?