— Ты бы мог быть к ней поснисходительней, хотя бы несколько дней, хотя бы некоторое время. Пусть она изображает что хочет. Пусть получает от этого удовольствие, потому что, Джоби, если призадуматься, то кто еще у нее есть? Ты и я, сын и дочь, и дядя Картер. Я вовсе не против, чтобы она какое-то время поиграла в свои игры.
— Кто у нее есть? Да ты пропустила самое главное лицо из всех.
— Кого же это?
— Ее саму, — сказал Джоби. — У нее есть она сама, и у нее все эти долгие годы была она сама. Единственная персона, которая ее волнует. Персона, для которой она составляла планы. Персона, для которой она управляла нашей жизнью. Ты думаешь о ней как о скромной, почтительной жене Дж. Б. Чапина-старшего? Когда-нибудь я расскажу тебе кое-что об этом. Ты знаешь, почему самым значительным днем в жизни Джозефа Б. Чапина был день его похорон? Со всеми этими большими шишками и тому подобным? Потому что она, его скромная, почтительная жена, не давала ему стать никем, кроме того, кем он в конечном счете стал. Тебе она не нравилась потому, что она вмешивалась в твою жизнь, и ты видела, как она вмешивается в мою. А ты знаешь, что она сделала с нашим отцом? Минуту назад она могла наброситься на меня, но она не набросилась, потому что не посмела. Она знает, что мне все известно. Послушай меня, Энни, она позволит мне обливать ее сарказмом с ног до головы, только бы я не касался того, что она сделала с отцом.
— А что она сделала с отцом?
— Отравила его.
— Подожди-ка, подожди-ка.
— Жду.
— Я этому не верю.
— Ты отказываешься верить, что мать убила отца постепенным отравлением?
— A-а, постепенным отравлением. Теперь я поняла.
— Теперь ты поняла.
— Ты имеешь в виду, она сделала ему что-то, что действовало как постепенное отравление.
— Точно.
— Я понимаю, — отозвалась Энн.
— И это легче простить, — сказал Джоби. — Она не подсыпала ему в десерт мышьяк и не добавляла в коктейль цианистого калия. Так что это легко простить. Люди обычно не думают о других видах яда, о тех, что не хранятся в бутылках.
— О, перестань разглагольствовать как не знаю кто! Как проповедник. Ты говоришь как проповедник.
— А что ты думаешь о женщине, которая зная, что ее муж алкоголик, каждый вечер наливает ему выпивку?
— Но отец… Я знаю, что ты сейчас скажешь.
— Именно. Ты ведь согласна, что такая женщина в какой-то мере убийца?
— Да.
— Мышьяк и цианистый калий — зло. А выпивка, разве она не соблазн для алкоголика? Ты ведь согласишься, что она почти такое же зло. Но почему это должно быть виски, или мышьяк, или что-то другое — ощутимое?