Я убедился, что все улеглись спать, и лишь тогда приоткрыл дверь в комнату Америки. К моей невыразимой радости, она еще не заснула. Мне очень хотелось, чтобы Мер дожидалась меня, и, судя по тому, как она развернулась и придвинулась ближе к краю кровати, Америка тоже надеялась, что я появлюсь у нее этой ночью.
Как обычно, я оставил дверь приоткрытой и склонился над ее постелью.
— Ну как ты?
— Вроде ничего. — (Но я видел, что это неправда.) — Селеста сегодня подсунула мне статейку. Не уверена, что я хочу во все это ввязываться. До чего же она надоела!
Что за несносная девица! И с чего только она взяла, что может мучить людей и манипулировать ими ради короны? То, что ее до сих пор не отправили домой, было еще одним доказательством кошмарного вкуса Максона.
— Наверное, теперь, когда Марли выгнали, он какое-то время не будет никого исключать.
Чтобы печально пожать плечами, у нее, казалось, ушли все силы.
— Эй! — Я коснулся ее руки. — Все будет хорошо.
Она слабо улыбнулась:
— Знаю. Просто мне ее не хватает. И я в полном тупике.
— Относительно чего?
— Относительно всего. Что я здесь делаю, кто я такая. Думала... Не могу даже объяснить.
Я посмотрел на Америку и понял, что, потеряв Марли и увидев истинную сущность Максона, она оказалась лицом к лицу с фактами, которые не хотела признавать. Это отрезвило ее — возможно, чересчур неожиданно. И одновременно парализовало. Ей было страшно сделать какой-то шаг, потому что она не могла предугадать, что еще полетит в тартарары. Мер видела, как я лишился отца и переживал наказание Джемми, как бился, словно рыба об лед, пытаясь прокормить семью. Но она была всего лишь свидетельницей; ей не пришлось испытать ничего подобного на своей шкуре. Ее родные были при ней, кроме заболевшего звездной болезнью братца, и она никогда в жизни не теряла ничего по-настоящему важного.
«Если не считать тебя, идиот», — укоризненно напомнил мне внутренний голос. Я отмахнулся от этой мысли. Сейчас речь о ней, а не обо мне.
— Мер, ты знаешь, кто ты такая. Не дай им изменить тебя.
Она пошевелила рукой, как будто собиралась протянуть ее и дотронуться до моих пальцев. Но так и не сделала этого.
— Аспен, можно тебя кое о чем спросить?
На ее лице по-прежнему была написана тревога.
Я кивнул.
— Наверное, это прозвучит глупо, но если бы для того, чтобы стать принцессой, мне не нужно было выходить ни за кого замуж, если бы это была всего лишь работа, для которой меня могли бы выбрать, как полагаешь, я бы с ней справилась?
Такого вопроса я точно не ожидал. Выходит, Америка все еще не отказалась от мысли о возможности стать принцессой. А может, я и не прав. Все это умозрительные разговоры, и потом, она ведь сказала, чтобы я не принимал в расчет Мак- сона.