— На уток, — кивнул Леня.
— Больше… ни на кого?
— Да вы не волнуйтесь, Мария, мы не браконьеры! — уверил девушку Леня.
— Хорошо.
Она кивнула и уже повернулась, чтобы уйти, но я задержал ее вопросом:
— А есть кто-нибудь из местных охотников, кто подсказал бы нам… С кем тут можно поговорить?
Она посмотрела на меня исподлобья и нехотя ответила:
— У нас одни женщины тут. Еще с войны… Никого мужиков нет. Семьдесят лет прошло, а ничего не изменилось.
Повернулась и вышла, аккуратно притворив дверь. Мы изумленно молчали, глядя ей вслед.
— Интересно, — прервал паузу Виктор. — Если с войны… одни бабы, откуда ж у нее ребенок? Откуда она сама?..
Леня скинул на пол рюкзак, потянулся, распрямляя плечи.
— А ты подумай. Может, дотумкаешь, — сказал он и подмигнул мне. Виктор высоко поднял брови и ухмыльнулся.
* * *
Утром мы вышли в лес. Стоял густой туман. Поднявшееся на заре солнце пронизывало его золотистыми лучами, и сырая пелена его скоро сползла вниз, в овраги. Воздух был чист, свеж, и роса, покрывающая желтые перезрелые травы, казалась хрустальной. Мы отправились на озеро, ориентируясь по мелкомасштабной карте и рассказам своего приятеля.
Утки сидели на перламутровой глади озера совершенно спокойно, и нам сразу удалось подстрелить парочку. Потом Виктор бил вставших на крыло уток влет, но дробь из его плохо пристрелянного ружья летела не кучно, и больше в тот день ничего добыть нам не удалось.
Проголодавшись, уже за полдень мы вернулись в поселок. На единственной улочке по-прежнему никого не было, и только пухлый мальчуган лет пяти играл, бросая мячик в стену сарая, недалеко от колодца. Мы догадались, что это и есть сын Марии.
— Привет! А мама твоя где? — спросили мы, подходя к избе.
— Мама на ого-оде, — ответил мальчишка. Он нисколько не дичился нас и горящими от любопытства звериными глазенками разглядывал наши ружья.
— А мы вот ей дичи принесли! — сказал Виктор. — Как тебя зовут?
— Ки-юша, — почесывая ушибленную мячом коленку, ответил пацан.
— Кирюша, значит, ага. Утку тушеную любишь, Кирюша? Вот. Вечером будем утку трескать. — И Леня выложил на траву нашу не слишком богатую на тот день добычу: серую уточку и цветастого крупного селезня. — Смотри, какие красивые!
— Угу, — сказал парнишка. Присел на корточки и с восхищением развернул крыло селезня — изумрудные и синие перья блеснули на солнце. — А вы в сто-ожку пойдете?
— Чего-чего? Что-то не понял я тебя, брат. Какую старушку? — засмеялся Леня.
Кирюша перевел на него бархатные карие глаза.
— Не ста-ушку, а сто-ожку! Все охотники ходят в сто-ожку. Они там охотятся!