— А вдруг он занемог? Вдруг приключилось чего…
— Чего? — мрачно поинтересовался князь и потянулся к колокольчику. Но на звон камердинер не отозвался.
— Не знаю. Занемог там. Аль совесть проснулась досрочно.
— Шутить изволишь? Ничего не приключилось, — у Тадеуша получилось сесть в постели. — И твой визит несколько… несвоевременен.
— Ужас какой, — сказал Себастьян, вытягивая ноги.
— И если ты закончил…
— Я еще не начинал, папенька.
Хвост дернулся, показалось, раздраженно.
— Хорошо, чего ты хочешь? — князь осознал, что старший отпрыск добром не уберется.
— Я хочу, чтобы позволил Лихославу жить так, как ему хочется. И если уж младшенькому нужно твое одобрение, ты одобришь все, что он делает.
Следовало признать, что второй сын раздражал князя несколько меньше, чем первый.
— С какой стати? — Тадеуш сумел встать и, стащив колпак, швырнул его под кровать. — Если ты об этом… мезальянсе, то я свое слово сказал.
— Скажешь еще раз.
Князь поморщился: несмотря на чудодейственную силу огуречного рассола минувший вечер все еще сказывался тугой тянущей болью в голове. Впрочем, он уже оправился от потрясения, вызванного визитом отпрыска. Облачившись в толстый шерстяной халат с вышитыми лебедями, князь потянулся, широко зевнул и поскреб в подмышке, где зудело особенно мерзко.
— Себастьян, — на голову князь надел чепец, не столько оттого, что боялся застудиться, сколько в попытке прикрыть лысину и редкие волосы, которые после сна некрасиво торчали. — Твой нынешний визит лишен смысла. Я принял решение. И не собираюсь от него отступать. Если Лихослав хочет, чтобы титул остался за ним, он женится на этой…
— Богуславе, — подсказал Себастьян, любезно подав отцу зеркальце.
— Во-во. Если дашь себе труд подумать, то сам согласишься, что пять миллионов и полтора — большая разница…
В зеркало князь только заглянул и, скривившись, уронил на стол. Все ж таки до чего нелепым, жалким выглядит человек поутру! Лицо примятое, веки набрякшие, нос огромен и подбородков уже не два — три… на красных щеках след от подушки, и еще завязки от чепца свисают с этих щек мышиными хвостиками.
— Разница имеется, — послушно согласился Себастьян. — Настолько большая, что хватит по твоим долгам рассчитаться… тебя ведь это интересует?
Князь насупился. О долгах он, впрочем, как и любой нормальный человек, вспоминать не любил, и не вспоминал бы, но в последнее время кредиторы всяческий страх потеряли.
Письма пишут. Судом грозятся.
А третьего дня вовсе прислали лысоватого суетливого человечка, представившегося нонешним держателем княжеских векселей. И человечек этот, принятый весьма любезно, имел наглость требовать немедленного оных векселей погашения.