— Вот еще. Я пойду с тобой.
Абигайль хмыкнула, а потом засмеялась:
— Дорогой мой, это монастырь. Тебя не пустят внутрь. Сам понимаешь, лиса в курятнике…
— Посмотрим. Я не допущу, чтобы ты оказалась за воротами монастыря, полного призраков. Нужно, чтобы кто-то тебя защитил.
— Ты когда-нибудь встречал на своем пути монахиню, Уоллингфорд?
Герцог задумался.
— Нет, ни одной.
— Тогда ты не знаешь, что самый ужасный деспот ничто по сравнению с аббатисой, защищающей своих послушниц. Будь ты даже императором, это ничего не изменило бы. Монахини тебя не впустят. Кроме того, — добавила Абигайль, поднимаясь с сиденья, — речь идет о трехвековом проклятии.
Уоллингфорд пробормотал под нос какое-то ругательство, а потом спрыгнул на землю, чтобы помочь ей выйти из экипажа.
— Буду ждать тебя на этом самом месте, — сказал он.
— Я недолго. Мне нужно всего лишь поговорить с ней.
— Не понимаю зачем. Какое отношение имеет трехсотлетняя женщина к тебе, к нам или к моему предку? Все это выглядит как чудовищная мистификация. — Уоллингфорд сложил руки на груди и воззрился на Абигайль, желая, чтобы она ему возразила.
Может, не стоило рассказывать ему эту историю? Но разве у нее был выбор? В поезде до Сиены, прежде чем она забылась сном на плече Уоллингфорда, он потребовал объяснить, что такое важное заставило их обоих вылезти из удобной постели и отправиться неизвестно куда. Абигайль не могла сопротивляться, поэтому вкратце пересказала историю замка и проклятия, довлеющего над семьей Монтеверди. При упоминании об английском лорде Уоллингфорд побледнел.
— А теперь ты скажешь мне, что его имя было Коппербридж, — выпалил он.
Абигайль порылась в памяти и вспомнила:
— Точно! Коппербридж!
Герцог с неохотой поведал о том, что владельцем замка является его дед, и это признание поразило Абигайль, точно удар грома.
«Это судьба», — сказала синьора Морини.
Церковный колокол медленно и уверенно отсчитал четверть часа.
Абигайль взглянула в угрюмое лицо Уоллингфорда.
— Подумай о Джакомо и Морини. Подумай о своем деде, владевшем замком.
— Я уверен — всему этому есть какое-то объяснение. Наверняка какой-то трюк этого старого мерзавца герцога Олимпия. Не знаю, зачем ему это нужно? Может, для того, чтобы меня женить?
Абигайль положила ладонь на его руку.
— Не пытайся меня отговорить. Просто позволь посмотреть, действительно ли она здесь. Что дурного может случиться?
— Да все, что угодно, — мрачно пробурчал Уоллингфорд.
— Меня не постригут в монахини, если ты этого боишься. — Она привстала на цыпочки и поцеловала своего герцога в щеку. — Я буду осторожна, обещаю.