— Здесь?
— Нет.
— Здесь болит?
— Нет.
Анжела указывала пальцем на живот или на поясницу, и Ненэ проводил подушечками пальцев от пупка и ниже, по ее бледным ягодицам, или касался неоформившихся, едва припухших сосков.
Ненэ жадно рассматривал худенькое гладкое тело девочки, будто читал новый приключенческий рассказ. Отличия Ненэ сразу заметил, и тем более захватывающим для него было путешествие по этим новым таинственным джунглям.
После десятого визита доктора к больной Анжела, натягивая платье, вдруг решительно и твердо заявила.
— Завтра все сделаем наоборот.
— Как это?
— Теперь ты будешь больным, а я — доктором.
На следующий день, едва они залезли на чердак, Ненэ подбежал к дивану и улегся на него животом кверху.
— Раздевайся, — распорядилась Анжела.
Ненэ вдруг стало очень стыдно, он засмущался и покраснел. В отличие от Анжелы, он стеснялся раздеваться и попытался договориться хотя бы об уступках:
— Все снимать?
— Все! — безжалостно приказала ему кузина.
Ну, все так все. Ненэ со вздохом подчинился и разделся перед девочкой догола.
Анжела больше не уступала ему роль доктора, в этой игре Ненэ теперь был вечный пациент. Однако, лишенный выбора, Ненэ должен был сознаться, что такая смена ролей оказалась ему не в тягость. Прикосновения Анжелы были приятны, особенно когда она ставила ему градусник в промежность и поневоле трогала за живот и за все, что ниже. Тогда он закрывал глаза и начинал стонать, как тяжелораненый, чтобы доктор успокоила его. Девочка охотно шла навстречу и начинала гладить его тело. Ненэ доставляло особенное удовольствие, когда Анжела гладила его между лопаток и по ягодицам.
В июне началась ужасная жара, и чердак был весь как раскаленная печка, даже голуби не выдержали и улетели. Поэтому доктор взяла за обыкновение раздеваться догола сама. Иногда она ложилась рядом с Ненэ, и их губы порой как бы невзначай соприкасались, а они продолжали так лежать, прилипая друг к другу. От Анжелы исходил запах потной детской кожи и дурманящий аромат длинных девчачьих волос, смешанный с нагретой пыльной обивкой дивана. Долго пролежать им так не удавалось, и они начинали дикую возню.
В конце концов игра стала напоминать какую-то непонятную борьбу. Они возились, терлись, царапались, обнимались, целовались чуть ли не до крови, лизали, гладили друг друга, то переплетаясь телами, подобно змеям, то распластавшись, словно рыбы, соприкасаясь липкой от пота кожей.
«Не может быть, — думал Ненэ, когда они лежали, переводя дух, — что взрослые мужчины покупают в „Пансионе Евы“ голых женщин только для того, чтобы просто смотреть на них. Наверное, они там возятся, как мы с Анжелой, или еще делают что-нибудь этакое, чего я пока не знаю…»