Его превосходительство был давно вдовец и в единственной дочери не чаял души. Впрочем, он вообще был добрый человек и к своим солдатам, большинство из коих покрыли себя славой на Бородинском поле, обороняя Багратионовы флеши в составе Архангельского и Двинского пехотных полков, относился уважительно и по-отечески. Дом его был открыт для офицеров гарнизона и их семейств, и однажды его превосходительство пригласил к себе на раут Дивова. Здесь, на званом вечере, Федор и был представлен Елизавете Петровне, о которой вздыхало не мало холостых гарнизонных офицеров, а порою даже и женатых.
Дивов неплохо музицировал и под конец вечера, когда уже были выпиты ликеры и выкурены сигары, сыграл на фортепьяно несколько романсов, подпевая сам себе довольно приятным баритоном.
Несчастен стал я тем, что я с тобой спознался.
Началом было то, что муки я терплю…
К нему подошли несколько штаб-офицеров вместе с мадемуазель Тормасовой. Принесли кресла, и все расселись вокруг Дивова, образовав некое подобие партера. Федор, увлекшись, играл хорошо, с чувством, к тому же у него вдруг возникло желание непременно понравиться генеральской дочери. Зачем, он и сам не отдавал себе в этом отчета. Может, потому, что ему в этой крепости было скучно, а к кутежам и карточным баталиям, что устраивали по вечерам гарнизонные офицеры, Дивов особой склонности не имел. А может, чтобы скрасить свое одиночество, ведь среди офицеров он был рядовым, а среди солдат — белой костью, барином, хоть и в одном с ними одеянии. Он был чужим для всех. А душа требовала участия, тепла и понимания, на которое способна, пожалуй, только женщина. Несколько раз он ловил на себе заинтересованные взгляды Елизаветы, и желание понравиться ей уступило место мечтам завоевать ее сердце. А почему нет? Отчего не приволокнуться за миленькой генеральской дочкой, так опекаемой отцом? Верно, от скуки гарнизонной бедняжка лишь зачитывается чувствительными романами Сэмюэля Ричардсона и льет по вечерам слезы над судьбой бедной Дельфины госпожи де Сталь.
…Несчастнее еще, что я тобой прельщался,
Несчастнее всего, что я тебя люблю.
Когда он закончил играть, раздались аплодисменты. Громче всех хлопала в ладоши Елизавета. А потом подошла к нему и, устремив на него растроганный взгляд, сказала:
— Вы сегодня превосходно играли, а ваш романс прозвучал с большим чувством.
— Это потому, что я играл для вас, — с легким поклоном ответил Дивов.
— Вы, верно, учились музыке? — произнесла девушка, словно не расслышав весьма смелой фразы Федора.
— Нет, специально не учился. Это все моя матушка. Она сама неплохо играет, вот и нам привила любовь к музыке.