– Очень немногие члены семьи Экберта остались живы, большинство из них – дальние родственники, так что шанс встретить кого-либо, кто хорошо знал принца, невелик, – сказала она. – Но, естественно, вы должны знать все их имена.
Тобиас быстро записывал. Я съел большую часть его обеда, а он даже не заметил.
Все время, оставшееся после обеда, миссис Гавала рассказывала нам о старшем брате принца Джерона, Дариусе.
– Он был именно таким, каким должен быть будущий король, – говорила она, – образованным, милосердным, мудрым.
– Значит, именно этого Картия будет ждать от того из нас, на кого падет выбор, – сказал Тобиас. – Нам придется сделать больше, чем просто изображать Джерона. Нам надо превзойти ожидания людей, возлагавшиеся на Дариуса.
– Тебя послушать, так к концу недели новоявленный принц и мертвого воскресит, – фыркнул я. – Никто из нас не сможет превзойти Дариуса.
– Ты точно не сможешь, – сказал Роден.
Мне нечего было ему возразить. Вся моя жизнь была доказательством этого.
В Авении есть старая пословица, которая гласит: «Если погода спокойнее бури, это не обязательно штиль». В тот день во время урока верховой езды я несколько раз вспоминал эти слова. В воздухе чувствовалось заметное напряжение, хотя мы с Креганом заключили молчаливое перемирие.
Молчаливое с моей стороны, он же говорил много.
– Коннер обвинил меня в том, что ты упустил Бурю, – сказал он. – Ты тут говоришь мне все что вздумается, не подчиняешься, а я отвечай! Думаешь, ты теперь благородный господин и можешь смотреть на меня сверху вниз? Нет, ты все еще жалкий голодранец, Сейдж. Когда ты приехал сюда, от тебя воняло, как от свиньи, и не важно, какие ароматы добавляют в твою воду для ванны, ты всегда будешь вонять так же.
Я стиснул зубы и напомнил себе, что, по правде говоря, от меня и в самом деле прежде отвратительно пахло.
– Мастер сказал, мне придется заплатить за эту лошадь, – продолжал Креган. – Это потребует стольких лет службы, что и не счесть. Но я больше не собираюсь быть слугой. У меня другие планы.
Ему бы хотелось, чтобы я спросил, что это за планы, и тогда он с удовольствием ответил бы, что это не мое дело. Но меня его планы нисколько не волновали. Так что я просто смотрел на него, что его еще сильнее бесило.
– С этого момента любая лошадь, на которую ты сядешь, будет привязана к моей. И ты получишь самую спокойную, самую медленную лошадь во всей конюшне. Ты не сможешь сделать ничего такого, что не нужно мне.
– Подождите! – сказал Тобиас. – Если он получит самую простую лошадь, Коннеру покажется, что он самый лучший наездник.