Пенни трясло как на электрическом стуле. Она сучила конечностями будто припадочная марионетка. Язык вывалился изо рта.
– Держись, – строгим, менторским тоном потребовал Максвелл. – У тебя шок.
Что-то коснулось ее лба.
– Температура подопытной падает… Девяносто восемь с половиной градусов… девяносто семь с половиной[2].
«Что-то» оказалось височным термометром. Ко рту прижались холодные губы. Максвелл. Чужое тепловатое дыхание проникло в нее, надувая легкие.
– Подопытная не дышит.
Его дыхание снова заполнило ее изнутри. Как и член.
– Приступаю к реанимации объекта.
Всю дорогу Пенни смутно чувствовала, как ее обрабатывают долгими, размеренными толчками.
Максвелл проверил пульс на шее.
– Дыши через меня. Я вдуваю, и ты на этом воздухе даешь крику продраться. Побольше эмоций, – посоветовал он и ровным, безучастным голосом добавил: – Не умирай. Тебя ждет еще уйма наслаждения…
Теперь понятно, почему таблоиды прозвали его Вклинусом.
В ту ночь Пенни первый и последний раз видела Максвелла голым. Впереди и впрямь ждало немало секса – иногда даже чересчур, – но без непосредственного участия его половых органов.
Едва Максвелл удалился в ванную, Пенни схватила диктофон и перемотала запись в надежде найти свой истошный вопль. Найти и стереть. Тех звуков, что лились у нее изо рта, она отродясь не слышала. Так орут разве что одержимые. Юродивые. Голос ничуть не походил на ее собственный; он принадлежал дикому зверю, воющему в брачный период на первобытную луну.
Если верить Вклинусу, этот животный выплеск и спас ей жизнь. Разрядил напряжение смертельно опасного оргазма, дал ему пройти сквозь тело без ущерба здоровью. Женщина, внушал он, не сосуд, а проводник. Чтобы выжить, нужно пропускать все через себя.
В перерывах между секс-марафонами, где на финише ждал мозгодробительный оргазм, Максвелл вел эротический ликбез. Орудуя мокрым пальцем, буднично пояснял:
– Здесь у тебя мочеиспускательный канал, а здесь… – он чуть изменил угол касания, – здесь находится уретральная губка, именуемая точкой Грэфенберга. Точка Джи.
От гуляющих пальцев по телу пробегала дрожь.
Смазав ладони красноватым гелем с розовой отдушкой, Максвелл погрузил два пальца во влагалище.
– А теперь я массирую заднюю стенку вагинального купола…
Надо думать, так и есть, хотя и не видно, чего он там вытворяет. Как бы то ни было, Пенни трясло и лихорадило от неконтролируемых эмоций. Чем бы ни занимался Макс, она лишь глубже насаживалась ему на руку, требуя еще и еще.
– Вот это, – продолжал он, – перинеальная губка, участок эректильной ткани, соединяющийся с клитором через срамной нерв.