– Этого я не делала, – сказала Нина. – Я никогда тебе не лгала.
– Например, ты должна была знать, что Давид и Филипп были знакомы. Давно ли они знали друг друга?
В трубке послышался тяжелый бесконечный вздох.
– Они вместе росли – Давид, Филипп, Ивонна и маленькая Вероника. Они были близки друг другу больше, чем просто братья и сестры. Я не была им так близка.
Анника зажмурилась от боли – так сильно она прикусила себе губу.
Давид Линдхольм, самый известный полицейский Швеции, женился на уроженке Сёрмлана Юлии Хенсен, которая росла вместе с соседской девочкой Ниной Хофман. Сам Давид в детстве дружил с Филиппом Андерссоном, у которого было две сестры – безумная убийца Ивонна Нордин и полицейская Нина Хофман, чья лучшая подруга Юлия стала женой Давида, несмотря на то что у него в это время был роман с Ивонной Нордин, которая от него забеременела…
– Сколько времени ты была знакома с Давидом Линдхольмом? – спросила она.
– Впервые я увидела Давида, когда он читал нам лекции в высшей школе полиции.
– Значит, в детстве ты его не знала?
– Наверное, я знала его, когда была совсем маленькой, но нельзя сказать, что мы были знакомы. Мы с мамой уехали на Тенерифе, когда мне было три года, Филипп и Ивонна тогда были уже большими. В Валлу мы перебрались, когда мне было уже девять, и там я познакомилась с Юлией.
– Однажды ты рассказала мне, – тихо произнесла Анника, – что Давид подошел к тебе и Юлии после того, как прочел вам лекцию. Он знал тогда, кто ты?
– Конечно, знал. Думаю, ему было любопытно, что стало со мной.
– Но он притворился, что интересует его Юлия?
– Ему не было нужды притворяться, ведь он на ней женился.
В голосе Нины проскользнула едва заметная горечь, но Анника ее уловила.
Она задумчиво поерошила себе волосы.
– Убийство на Санкт-Паульсгатан произошло почти пять лет назад. Когда ты поняла, что в нем замешаны Филипп и Ивонна?
– Когда арестовали Филиппа. Это был самый тяжелый момент моей жизни.
– А Ивонна? Убийство совершила она. Когда ты это поняла?
– Когда Филипп рассказал об этом после ее смерти. Но я не разговаривала с Ивонной, я перестала общаться с ней после аборта. Она стала чуждаться людей, вообще стала какой-то странной.
– После аборта? – спросила Анника и потерла лоб. – Ты имеешь в виду аборт, который она сделала, чтобы избавиться от ребенка Давида?
– В то время, когда Юлия тоже ждала от него ребенка, – уточнила Нина и замолчала. – Все совсем не так, как ты думаешь, – наконец снова заговорила она. – У меня не было намерения ничего скрывать, но моя семья и мое детство для меня – до сих пор открытая рана.