— Монтажники должны уйти, когда вы им прикажете.
— Я учу их работать, а не бежать при первом ветерке.
— Вы бы, Кравченко, сами поучились. Дисциплине.
Начальник участка сердито засосал трубку. Сладкий и теплый запах дыма донесся до Илько. Уже уходя, начальник добавил:
— Смотрите же, чтобы через десять минут здесь не было ни одного монтажника. На второй домне работы уже прекращены.
Он плотнее запахнул шубу и ушел, зная, что теперь приказание будет выполнено. Дело в том, что монтажом второй домны руководил инженер Тараш. Семен Тараш учился вместе с Илько, вместе их направили на стройку. Но они не любили друг друга и не скрывали этого. Вдумчивого и скромного Семена Илько считал тихоней и книжным червем, а Семену казалось, что смелый и горячий Илько бессодержателен и слишком шумлив.
Во всяком случае, прекратить работу раньше Семена было бы для Илько нелегким делом. Теперь же, узнав, что тарашевцы первыми спустились вниз, Илько невольно улыбнулся.
•
От домен до бараков не было и трех километров. Но буран разыгрался такой, что большинство монтажников осталось на участке, в конторе. Только двадцать человек тесной молчаливой группой шли по полотну узкоколейки, всеми силами преодолевая встречный ветер. Шпалы были разложены неровно, приходилось то прыгать с одной на другую, то вдвое уменьшать шаги. Некоторые проваливались в глубокий снег между шпалами, падали и злобно ругались, пока товарищи помогали им подняться.
Через каждую минуту заунывно ревела сирена электростанции. Это был звуковой маяк для тех, кто собьется с пути. Казалось, что безнадежно ревет большой обреченный зверь.
Илько шел одним из первых. Когда проходили мимо опустевшего Мартенстроя, он заметил полузанесенную тропинку, почти вдвое сокращавшую путь.
— Я напрямик! — крикнул Илько, сворачивая с узкоколейки. — Кто со мной?
Кто-то крикнул на ходу, не поворачивая втянутой в плечи головы:
— Брось, Кравченко, зря пропадешь!
Только Семен молча свернул на тропинку и пошел вслед за Илько. Через минуту остальных уже не было видно.
Буран безжалостно стегал по лицу, слезы текли, смешиваясь с тающим на щеках снегом. Холодные порывы ветра сковывали лицо тугой ледяной маской.
— Можно закрыть глаза, — прокричал Семен, — все равно ничего не видно.
— Что?
— Если закрыть глаза, они отдыхают. Все равно ведь идем по сирене.
— Я ни черта не слышу.
— Можно идти с закрытыми глазами, — еще громче прокричал Семен.
«Семен — трус, — подумал Илько. — Он пошел со мной потому, что ему и на узкоколейке страшно было, а по ней дольше идти».
— Слева должен быть лесной склад, — снова закричал Семен.