Вот тут-то его и осенило. Вместо того, чтобы кончать прогулку, викарий вернулся назад, потом пошел прямо к коттеджу Каддльса и попросил показать ему малютку.
— Одна-ако! — воскликнул он, попробовав взять его на руки.
Направляясь в глубокой задумчивости к церкви, он встретил доктора, спешившего к Каддльсам, и схватил его за руку.
— Что ж это такое делается? — сказал он. — Читали вы газеты?
Доктор отвечал утвердительно.
— А ребенка видели? Что все это значит? Осы, дождевики, дети, а? Совершенно неожиданно. Хоть бы еще в Америке, а то у нас, в Кенте…
— Трудно сказать, что все это значит, — отвечал доктор. — Но насколько я мог исследовать симптомы…
— Ну?
— По-моему, это — гипертрофия. Общая гипертрофия.
— Гипертрофия, вы думаете?
— Да, общая, распространяющаяся на все ткани, на весь организм. Между нами говоря, я почти уверен, что это так. Но все же надо быть осторожным в диагнозе.
— Положим, — сказал викарий, заметно обрадованный тем, что доктор понимает, в чем дело. — Но все-таки как же это она так сразу охватила целую область?
— Это опять-таки трудно сказать, — отвечал доктор задумчиво.
— Помилуйте, в Уршоте, здесь… Ведь это похоже на эпидемию.
— Да, я тоже так думаю, — согласился доктор. — Во всяком случае, очень напоминает. Мы, пожалуй, имеем право назвать это эпидемической гипертрофией.
— Но вы не думаете, чтобы она была заразительна? — спросил викарий.
— Этого я не могу сказать, — отвечал доктор, потирая руки и улыбаясь.
— Но ведь если гипертрофия прилипчива, так и мы можем заразиться! — воскликнул викарий, вытаращив глаза от страха. — Я только что был там… — прибавил он. — Так не лучше ли будет… пойти домой, принять ванну и окурить свое платье?
Не дождавшись ответа, викарий быстро повернулся и пошел вверх по улице, а доктор, посмотрев ему вслед, направился домой. Но по дороге он рассудил, что болезнь появилась в поселке больше месяца назад, а до сих пор никто, кроме маленького Каддльса, не захворал. Поэтому, после некоторого колебания, он решился быть храбрым, как следует доктору, и рисковать, как подобает мужчине.
И он ничего не проиграл от этого, конечно, так как Гераклеофорбия ни на него, ни на викария подействовать не могла — рост их навсегда уже остановился.