Джорди взял ведро и вылил на метеорит остатки
воды. Раздалось зловещее шипение, поднялся пар. Когда
он рассеялся и Джорди увидел, что случилось, то бросил
ведро и хлопнул себя по лбу.
— Ну вот, дурацкая твоя голова, все испортил!
Метеорит раскололся пополам. Внутри что-то
было.
Джорди наклонился и увидел, что из камня
высыпалось какое-то белое вещество, похожее на
пшеничные хлопья.
— Чтоб тебя, — пробормотал Джорди. Он опустился
на колени и коснулся хлопьев кончиками пальцев. — Елки-
моталки!
Он отдернул руку и сунул пальцы в рот, на глазах
выступили слезы. Точно будут волдыри, как пить дать.
Что за его спиной взорвалось, и Джорди вскочил
на ноги, испуганно глядя на небо. Потом он понял, что
это: шутихи, с которых всегда начинался праздничный
фейерверк. Он снова наклонился, не обращая внимания
на зеленые вспышки.
У него тут свои фейерверки.
Джорди не был умен. Крестьянское лицо,
большие, угловатые руки, выдиравшие морковь вместе с
сорняками — но он старался как мог: чинил машины,
продавал дерево, под рождество возил елки в Бостон. А
вот думать ему было сложно. Даже больно, будто где-то
внутри случалось короткое замыкание. Чем сильнее он
думал, тем больше ему хотелось лечь, заснуть и напрочь
все забыть.
Голову Джорди посещали три типа мыслей.
Повседневные (что приготовить на ужин, как завести
мотор цепным полиспастом), мысли о работе и Серьезные
Мысли. Серьезные Мысли — это когда, например, у него
сдохли все коровы и он пытался уговорить мистера
Уоррена из банка отсрочить платеж по кредиту. Или
когда он в конце месяца выбирал, какие счета нужно
оплатить. Или что делать с этим метеоритом.
Он решил, что начать лучше всего с фотографий.
Джорди отправился домой, вернулся назад со своим
"Кодаком" и сделал две фотографии штуковины,
лежащей на дне кратера — треснувшей, точно яйцо, только
вместо желтка наружу высыпались пшеничные хлопья.
Она по-прежнему была раскаленной — не дотронешься.
Ничего страшного. Пусть лежит. Вдруг он отнесет
метеорит в колледж, а там ему скажут: "Дурацкая твоя
голова, ты все испортил. Взял и сломал!" Да, пусть лежит.
Именно так, на его земле. Если кто-нибудь из
профессоров попробует стащить метеорит, он натравит
на них окружного шерифа. Если захотят забрать его,
измерить и скормить своим морским свинкам — пусть
сначала заплатят.
— Двадцать пять баксов или никакого метеорита! —
заявил Джорди. Он встал, выпрямившись в полный рост,
и выпятил грудь. — Слышите меня? Двадцать пять баксов!
Деньги вперед!
Небо отозвалось оглушительными раскатами.
Он обернулся. Город озарился яркими вспышками
цвета радужной звездной пыли, эхо от пушечных залпов
прокатилось по холмам. Финал праздничного шоу. И он
впервые за пятнадцать лет не сидит там, с хотдогом в
одной руке и сахарной ватой в другой.