Хуже было с самолетами. Бывает, зависнет иногда один в небе, гудит тяжело, нагруженно — ясно, набит бомбами, как нерестовая плотва икрой, но бомбы не бросает, наматывает нервы на катушку, все уже в подвалах сидят, ждут, когда же эта собака точки над «i» ставить будет, а он все не ставит и не ставит — немцы проводили и такую обработку блокадников. Психологическую.
— Чего молчишь? — спросила Светлана.
— Думаю, — не сразу ответил Борисов.
— О «Летучей мыши»?
— О пирогах с капустой. — Борисов неожиданно рассмеялся.
— О чем, о чем?
— Главное, когда готовишь пироги с капустой, — иметь хороший гаечный ключ. Как еще называются такие пироги? Кулебяка?
— Кулебяка. А ключ зачем?
— Берешь пластину теста, накладываешь на нее горкой капусту, сверху также придавливаешь лепешкой теста. В углы ставишь болты и стягиваешь гайками. И в духовку!
— Интересно, интересно, — слабым голосом проговорила Светлана. — Чего еще вкусного есть в отечественной кухне?
— Пирожки с горчицей — тоже отменная вещь. Называются — «Ленинградские». И бутерброды, которые пьющий питерский люд называл до войны бутыльбродами.
— Безмятежная и щедрая пора! Вернется ли она когда-нибудь?
— Безмятежная и щедрая пора — была ли она вообще? — Борисов споткнулся о невидимую снеговую кочку, попавшую под ноги, слабо мотнул рукою в воздухе.
— Бутыльброд! — усмехнулась Светлана.
— Даже профессора с дворянской родословной и те употребляли бутыльброды. Милое это дело: кусок черного хлеба, желательно поджаренный с двух сторон, намазывается маслом, сверху на масло надо положить тонкий ломтик мармелада, сверху — кусочек селедки, селедку намазать хреном и сверху снова тонкий ломтик мармелада. Что еще нужно просвещенному русскому человеку под стопочку водки?
Светлана приняла игру Борисова.
— Слишком простой бутерброд, — сказала она, — категория сложности не достигает даже единицы. На ломтик мармелада надо еще положить ломтик сыра, сыр сверху намазать творогом, желательно свежим, творог полить сметаной, в сметану сунуть кусочек трески жареной, посыпать ее перцем, сверху пристроить две шоколадные конфетки и горчицей нарисовать вензеля. Вот тогда будет бутерброд первой категории сложности. Есть бутерброд еще сложнее.
— Нерусская еда для русского мужика.
— Есть хочется. — Голос Светланы сошел на шепот.
Борисов замолчал — не тот они затеяли разговор.
— Ты изменился, — заметила как-то Светлана.
Борисов сидел за столом — он начал писать книгу. В голодном холодном Питере, в этих условиях — и книга! Вместо тех, которые он сжег. Но Борисов понимал, что только так он может заткнуть дыру, неожиданно образовавшуюся в нем. Он не знал, нужна ли эта книга, дойдет ли до издательства и до читателя — Борисов может умереть, не завершив ее, и исписанные мелким, сильно заваливающимся вправо почерком листки попадут в чью-нибудь жоркую топку, минут на десять обогреют человека, и все, — но Борисов об этом старался не думать. Он работал. Работа спасала его.