– Ваше высочество, нельзя ли повернуть голову чуть-чуть правее? Благодарю вас.
Тем не менее, венецианский художник Якопо Робусти, более известный как Тинторетто, никакого неудобства не ощущал – ибо был занят привычным, и что более важно, любимым делом. Всего год назад он соблазнился предложением владыки московитов, покинув свою прекрасную родину ради высокой цели – основать в дикой северной стране лучшую во всем цивилизованном мире школу живописи. Имени себя, разумеется. И надо сказать, что все его надежды покамест оправдывались – приняли его хорошо, разместили ещё лучше, а уж количество заказов и вовсе превысило все мыслимые пределы! Настолько превысило, что Робусти даже отписался парочке знакомых художников, с которыми некогда постигал тонкое искусство живописи под началом самого Тициана Великого – всё равно на несколько ближайших лет он будет занят исключительно портретами царской семьи… Оглянувшись на тихий звук шагов, Тинторетто увидел как девятилетний инфант Теодоро с приветливой улыбкой ему кивнул, блестящим от любопытства взором рассматривая наполовину готовый семейный портрет. С должным почтением поприветствовав члена августейшей фамилии, мэтр позволил себе ответно-добродушную улыбку – всё же мальчик проявлял к его творчеству неподдельный интерес, к тому же имел отличные способности к рисованию. В хорошем темпе проработав полчаса, Якопо столкнулся с необходимостью основательно пополнить запас краски на палитре. Повернулся к столику со всеми принадлежностями своего ремесла – и без промедления отвесил новый поклон, причём гораздо ниже и дольше первого. Уж больно внимательно его разглядывал инфант Джованни, средний из трёх сыновей государя Московии. Так внимательно, словно приценивался, как бы сподручнее ткнуть стилетом!..
– Брр!..
Побурчав себе под нос (тихо-тихо) и удивляясь столь странной привычке бесшумного передвижения, венецианец протёр кисти – после чего и продолжил отточенными движениями переносить на подготовленный холст удивительно гармоничные черты лица тринадцатилетнего принца крови Деметрио. Заодно мысленно прикидывая, как же именно ему исхитриться передать чудесный и невиданный доселе цвет его волос. Цвет живого серебра! Честно говоря, в сочетании с поразительно ярко-синими глазами и временами исходящим от него ощущением мягкого покоя, наследник трона сильно походил на ангела, спустившегося в грешный мир…
– Отдай!
Рука невольно дрогнула, и оплошку тут же пришлось стирать специальной тряпочкой. Убрав лишний мазок, Якопо повёл глазами в поисках источника столь звонкого голоса – им оказалась юная, и весьма сердитая инфанта Эудоссия.