— Думаю, — сказал Пуаро, тщательно взвешивая свои слова, — что вы были очень оскорблены за нее.
— Да. О да. Я даже говорил с Крэлем на эту тему.
— Когда вы с ним говорили об этом?
— Накануне, за день до того, как это случилось. Они все пришли сюда, ко мне, и мы пили чай в саду. Я отвел Крэля в сторону и поговорил с ним. Я сказал ему, что он ставит Каролину в совершенно невозможное положение; что если он решил жениться на Эльзе, то она не должна гостить в их доме и афишировать свои отношения с ним; что он своим поведением оскорбляет и унижает Каролину.
— А что он вам ответил? — с любопытством спросил Пуаро.
— Он сказал: «Каролине придется это проглотить». — В голосе Мередита Блейка слышалось отвращение.
Эркюль Пуаро высоко поднял брови.
— Не очень-то красивый ответ.
— Возмутительный! Я вышел из себя и сказал ему, что если он совсем охладел к жене, то ему, конечно, безразличны ее чувства, но в какое положение он ставит девушку?! Неужели он не понимает, насколько некрасива ее роль? Он мне ответил, что и Эльзе тоже придется это проглотить. И еще добавил: «Ты, Мередит, не понимаешь, ведь эта картина — лучшее из всего, что я сделал. И я не допущу, чтобы она погибла из-за ссоры двух ревнивых женщин». Я видел, что спорить с ним бесполезно, и только сказал, что нельзя ради живописи жертвовать чувствами людей. Но он прервал меня и сказал: «Можно». Я был очень зол на него, я сказал, что он не имеет морального права разводиться с женой, так как у них есть ребенок, и что я понимаю, конечно, такая девушка, как Эльза, может вскружить голову, но эту связь следует прекратить хотя бы ради нее самой, так как она еще очень молода и не отдает себе отчета в своих поступках, а со временем она пожалеет, что поступила необдуманно. И я уговаривал его взять себя в руки и вернуться к семье.
— А что он ответил?
— Он похлопал меня по плечу и сказал: «Ты славный парень, Мерри, но ты слишком сентиментален. Погоди — я кончу картину, и тогда ты согласишься, что я был прав». Я сказал: «Провались она, твоя картина», а он захохотал и сказал, что все ревнивые истерички, взятые вместе, не могли бы заставить его бросить работу.
Затем я сказал ему, что напрасно он посвятил Каролину в свои планы — корректнее было бы подождать до окончания работы над картиной. Он ответил, что здесь он ни при чем, что это дело рук Эльзы — это она настаивала на том, чтобы действовать прямо и открыто.
Мередит Блейк помолчал.
— Да, это было ужасное время для всех нас, — вздохнул он.
— И если Ячне ошибаюсь, не страдал только один человек — Эмис Крэль.