Как сказано в последнем, четвертом по счету «обличении», те, кто управляет фирмой «Россериз и Митчелл», «знают, что единственно стоящая деятельность — это зарабатывать деньги. Они знают, что это главное, а все остальное, как они говорят, — литература».
Классические примеры того, как власть денег деформирует человеческие души, хорошо известны. Вспомним Гобсека — при том, что он в высшей степени типичен, он, однако, выглядит чудовищем и таким воспринимается окружающими. Руководящие сотрудники французского филиала «Россериз и Митчелл» слывут за людей вполне нормальных и даже способны вызвать у кого-то зависть. А ведь они, эти новейшей формации капиталисты[1], такие же моральные уроды, как и Гобсек, во всяком случае, в гротескном изображении Р.-В. Пия они именно так выглядят. К примеру, какие чувства и мысли вызывает у них пресловутая смерть Арангрюда? Бриньон замечает, что Арангрюда сбил грузовик марки «Сотанель», а эта фирма занимает четвертое место по производству тяжелых грузовиков — «там у меня приятель… шесть тысяч франков в месяц». Порталь добавляет, что грузовик принадлежал фирме «Амель-Фрер», а это «тоже приличная лавочка… вторая по дорожному транспорту». И все. Никаких других реакций смерть коллеги у них не вызвала.
Удивительная узость кругозора руководящих сотрудников, мелочность их интересов подчеркнуты тем, что, когда Сен-Раме говорит об интересе, который покойный Арангрюд проявлял к романам Толстого и «шедеврам поэзии», всем остальным это кажется неправдоподобным до абсурда. Что может быть общего между «вздохами Анны Карениной и колбасным делом, которым занимался покойный»? Их собственная эрудиция не выходит за рамки чисто профессиональных интересов, а высшим проявлением культуры у них считается приправлять свою речь американизмами вроде cash-flow или staff and line.
Как же случилось, что могущественное учреждение, руководимое такими «трезвомыслящими», похваляющимися своим рационализмом людьми, учреждение, где царит сугубо деловая атмосфера, дух прагматизма, вдруг сделалось жертвой какой-то чертовщины? В один непрекрасный день на всех столах оказываются разложены странного вида пергаментные (!) свитки, на которых «черным средневековым шрифтом» отпечатан текст первого из так называемых «обличений». Ничего угрожающего, никаких «мене, текел, фарес» в нем нет, и тем не менее в сердца руководителей фирмы закрадывается тревога, а в сознание рядовых сотрудников — недоумение.
Конечно, ни одно из четырех обличений не открывает никаких Америк, а лишь на свой лад повторяет хорошо известные вещи. Суть здесь не в логическом содержании текста, а в той тональности, в какой он преподносится. Небольшой интонационный сдвиг — и Довольно банальные истины из области экономических знаний приобретают оттенок пародийности. Создавая атмосферу таинственности вокруг своих посланий, обличитель корчит веселую гримасу, которая одних веселит, других тревожит, ибо таинственным образом напоминает оскал смерти.