— Неужли никто-таки не спасся?
— Нет, Митя, ни един человек. — Дядя помолчал и улыбнулся: — Однако на всякую беду страху не напасешься. Другие суда знатно басурман колотили.
Заметив, как загорелись глаза племянника, Иван Федорович заговорил о недавних сражениях в Средиземном море. Он служил под командой героя Чесмы, прославленного адмирала Спиридова. Корабли бомбардировали турецкую крепость Мителину. Неприятель бесчинствовал там над мирным греческим населением. После бомбардировки отряд моряков высадился на берегу, освободил отчаявшихся греков, захватил и сжег вражеские корабли. Дядя два года командовал бомбардирским кораблем, участвовал во многих схватках с турками…
Сидя на краешке стула, Митя задумался. Вдруг представился отец на палубе корабля в сражении, рядом с адмиралом, бесстрашно стоящий под свистящими вокруг ядрами. Ему стало стыдно…
Поздним вечером Сенявин-старший пошел проводить племянника. Дождь кончился, на пустынных, полутемных улицах Кронштадта встречные матросы вытягивались в струнку и отдавали честь. Отвечая вместе с дядей на приветствия, Митя невольно подтягивался и горделиво косил взглядом на капитана второго ранга.
Вернувшись в роту, он уже не носился, как прежде, с одноротниками по коридорам. Перед сном долго ворочался, вспоминая события минувшего дня. Как ни странно, последствия «секанцев» не чувствовались. Грезились корабли с белыми парусами. Будто на огромных крыльях стремились они по пенящимся морским волнам, окутанные пороховым дымом…
На другой день сверстники заметили, что Митя не озорует, как прежде, на уроках сидит смирно и внимательно слушает преподавателей.
Как и всегда, утром уроки начинались с математики. Верхний, то есть старший, геометрический класс, в котором учился Митя, с осени вел профессор Курганов Николай Гаврилович[11]. Он единственный из всех преподавателей переехал вместе с кадетами из Петербурга в Кронштадт. Пожалуй, только на его уроках даже несмышленые кадеты не бездельничали и занимались с удовольствием. И в этот раз урок начался необычно. Среднего роста, худощавый, со смешной косичкой, Курганов выслушал рапорт дежурного кадета, положил журнал на стол, медленно прошелся по классу и остановился около стола, за которым сидел Митя.
— Господам кадетам надобно помнить, что всякая наука познается лишь трудом кропотливым и потому требует усилий немалых.
Уж Курганов-то по себе знал истинную цену приобретения знаний. Сын отставного унтер-офицера, будучи незаурядных, разносторонних способностей, Курганов в свое время учился в Москве в Навигационной школе. Двадцати лет был определен в «ученые подмастерья», владел в совершенстве французским, немецким, английским, хорошо знал латынь. Обошел на кораблях всю Балтику, проводил геодезические и астрономические исследования. Его «Универсальная арифметика» затмила единственную до того времени «Арифметику» Магницкого, а «Письмовник» был настольной книгой по грамматике не только в корпусе, но и во всех учебных заведениях России.