«Дивно, дивно…» — доносился из соседней ложи шепоток четы Бьяссонни. Даже кавалеру Пешателли, который не дивится никогда и ничему, поскольку выдает себя за англичанина, не удалось не заразиться общим восхищением.
Громоздившийся на подиуме господин во фраке мог бы предложить свои услуги и авторитет для наведения порядка, однако он, напротив, лез из кожи вон, усугубляя суматоху, игнорируя евангельские заповеди и тот факт, что накрахмаленные его атрибуты постепенно размягчались.
За что и был наказан по заслугам: от вымачивания в кислотах ароматического ряда, жирных и амино-, в разных альбуминовых соединениях и иных азотистых субстанциях они теперь имели совсем неприличный вид.
Чтоб он пошел на все это, дирекция театра положила ему царский гонорар.
Вдруг свет разлился и вокруг меня.
Сверкающие люстры озарили самых юных горожанок, превознося мягчайшие их линии или «изысканную худобу резко очерченного плечика». У некоторых на лилейных шеях каплей крови полыхал рубин.
Их ждут подушки неизвестных мне расцветок, а теперь дух мелодрамы утоляет жажду душ их соком вечной красоты.
Я не запасся перламутровым биноклем и стал разглядывать их невооруженным глазом, благо он меня пока не подводил.
Того, что видел я, не передать: в Понкьелли в этот вечер собралась культурнейшая часть вавилонского сообщества. Внутри подковы двигались серьезнейшие господа, и безупречные манишки, прилегающие фраки, белоснежные манжеты, отрешенно-важный вид занявших самые дорогие ложи словно говорили: «Мы-то знакомы с закулисной стороною жизни! Мы — те, кто пропускает тайные челноки мира сквозь основу, состоящую из всех этих тупых плебеев. Мы, с присущими нам знаниями и умом, деньгами и могуществом, мы позволяем гению, чтоб он нас развлекал, как шут. Поскольку это — настоящий гений». И впрямь, гурманы, почитатели и критики поздравляли друг друга. Сверху послышался призыв отведать оранжада. Ягоды из жемчуга на маслянистых, второй молодости бюстах, капли бриллиантов… Небывалая картина!
Аромат пирожных, как и прочего мучного, рождал в моем воображении картины сказочного гинецея, куда вхожи, к сожалению, лишь специфические толстоватые субъекты.
Вдалеке загрохотало — это приближался к вратам Тартара Сарданапал.
Затопотала по подмосткам куча дьяволов с картонными хвостами и покрытыми фольгою деревянными трезубцами; их бедра, точно у античных фавнов, были обернуты козлиной шкурой, ноги обтянули красные чулки. На висках торчали парочки тряпичных конусов, изображавших свойственные этим страшным духам роговые выступы.