– Пощади его, цезарь, пощади!
Веспасиан поднялся, и движением руки восстановил тишину. Потом, обращаясь к Хлодомару, он сказал:
– Римляне решили дать тебе свободу, о храбрый воин. Ты свободен; иди куда хочешь. Но если ты жаждешь почестей и славы, то советую тебе – не уходи, а стань тем, кем ты уже был, центурионом александрийского легиона.
Новый взрыв рукоплесканий последовал за этими словами. На лице Хлодомара показалась презрительная улыбка. Он выпрямился, поднял руку, и среди наступившей тишины раздался его голос.
– Велика твоя милость, о цезарь, и твоя, римский народ. Но эта милость не почет для германца, ибо она милость рабов. Да, – крикнул он среди взрыва негодования, – римляне рабы, и презренен тот человек, который примет дар из их рук. Вы были некогда свободны и знали, что такое честь, но теперь вы жалкие псы… Вы заслуживаете того, чтобы вам плевали в ваше распутное лицо, как это делаю я, Хлодомар, из племени хаттов.
Хлодомар плюнул, бросил меч и захохотал.
– Смерть ему! Сжечь его!
Амфитеатр задрожал от криков. Тысячи рук простирались к дерзновенному, осмелившемуся оскорбить Рим. Этерний Фронтон уже открыл дверь, ведущую в помещение гладиаторов, чтобы выставить против Хлодомара целый отряд, но в эту минуту раздался голос Ония:
– Бросить его на растерзание диким зверям.
Эти слова зажгли толпу, как удар молнии. В полных гнева глазах, устремленных на Хлодомара, искрилось торжество над близким страшным концом оскорбителя Рима.
* * *
Этерний Фронтон спустился в подземелье для приготовлений к последней и самой великолепной части зрелища. В полуосвещенном проходе перед ним вдруг появилась Саломея. Лицо ее было бледным, и мрачный блеск был в ее глазах.
– Ты от цезаря? – коротко спросила она. – Что он ответил?
Фронтон робко взглянул на нее.
– Он готов отдать кого угодно, только не дочь Иоанна из Гишалы. Народ имеет право на ее жизнь…
Саломея горько засмеялась.
– Народ! Конечно, он должен льстить толпе, а это в Риме возможно только посредством крови и золота.
– Когда ты просил его?
– До начала игр.
– Попроси его еще раз Быть может, когда он насытился кровью.
– Саломея, ты ведь знаешь… Это было бы напрасно.
– Все равно нужно сделать последнюю попытку Если же и она будет неудачна, тогда…
Голос ее перешел в невнятный шепот, и глаза потемнели. Этерний Фронтон с ужасом смотрел на нее.
– Тогда, Саломея? – дрожащим голосом переспросил он. – Ты ведь знаешь как я люблю тебя. Для меня счастье исполнить каждое твое желание, но ты требуешь невозможного.
Она пожала плечами.
– Ты думаешь, что я не знаю. Я не потому требую, что надеюсь на исполнение. Я только буду более спокойна, когда буду знать, что все было сделано…