Белая кость (Лесина) - страница 2

   Он бы и сам не отказался шлепнуть. Если не по заду, то хотя бы по морде. Вместо этого Гонцо осторожно переместился левее, так, чтобы видеть не только задницу.

   Тяжелые Аннеткины груди отвисли двумя бурдюками и подпрыгивали в такт движению, а бурые соски торчали, что у коровы. Нет, ну не сука ли? Глазки долу, слова лишнего не скажет, ходит на цыпочках, а сама...

   Даже жалко стало Йоську-дурачка невинно пострадавшего. Гонцо вздохнул и руку в штаны сунул. Закрыл глаза, представляя, что это не мясник, а он, Гонцо, Аннетку охаживает, щиплет докрасна, до крови. Аннетка стонала, мясник хрюкал. К этим звукам примешивались иные: мерное хлюпанье, как будто кто-то по болоту бежал, гудение шмелей и сиплое дыхание самого Гонцо.

   Вкусно пахло подвяленной травой...

   - Спаситель идет! - визгливый Йоськин голос нарушил ритм движений. Гонцо дернулся и, поскользнувшись, потерял равновесие да вывалился из-за копны. Мясник, сдавив Аннеткину задницу, зарычал, Аннетка застонала, а потом, когда голову повернула и Гонцо заприметила, то стон перешел в визг.

   Мало того, что сука, так еще и дура. Чего орать?

   Мясник, осоловелым взглядом окинув сарай, увидел Гонцо, пожал плечами и отвернулся.

   - Заткнись, - сказал он Аннетке и лениво шлепнул по красному крупу. А потом развернулся и, на ходу завязывая штаны, к дверям побрел.

   - Спаситель идет! - вопль раздался совсем рядом. И громкий же, аж в ушах зазвенело.

   Аннетка, икая, забилась в стог и принялась натягивать рубашку. На Гонцо она не глядела, а он не глядел на нее.

   - Спаситель...

   - Да какой нахрен спаситель? - спросил Гонцо сам у себя и прильнул к щели между досками.


   На площади Шипе-Тотек первым делом поймал рыжего кота старосты. Кота звали Ублюдком, и был он тварью преизрядной. При врожденном сволочизме характера он отличался ловкостью и бойцовским духом, но в первый миг, когда костлявая пятерня нового бога легла на загривок, Ублюдок попросту растерялся. Он разжал челюсти, выпуская придушенного цыпленка, которого стащил с соседнего двора, и заорал. Затем кот вытянул лапы, выпустил когти - длинные и острые - и вцепился в худое запястье пришельца.

   Когти прорвали сухую кожу и скрежетнули по стальным сухожилиями. А Шипе-Тотек улыбнулся и легонько встряхнул Ублюдка. Визг сменился хрипом и кот застыл. Он был, несомненно, жив. Желтые глаза пялились на бога, бока судорожно вздымались и кончик хвоста подрагивал.

   - Он грешен? - спросил Шипе-Тотек.

   Вместо ответа Йося поднял цыпленка. Длинношеий и длиннолапый, тот бы мертв.