заслужить этот ледяной ад на земле.
Он хотел бы винить Кэрол, которая возглавляла группу поддержки в его старой
школе. Блондинки были его слабостью. Или Дженис, которая пела национальный гимн
на каждом домашнем матче. Со своим сопрано и рыжими волосами она не казалась
лишней в списке его «побед». Сьюзан… Элис… и его голубоглазую Мандолин,
длинноволосую дочь убежденных хиппи... начиная с августа и до каникул ко Дню
Благодарения, он перетрахал три дюжины девушек в своей маленькой школе в
Портленде. Но он не мог обвинить ни одну из своих подружек за его ссылку в эту
тюрьму. Он винил их парней.
От природы сильный и быстрый, Кингсли знал, что он мог справиться с любым
из мальчиков его школы, который бы напал на него. Но семеро сразу? Никто не смог
бы убежать от такого. И он не смог. Он полз.
Он прополз пару шагов, прежде чем отключиться в луже крови, вытекшей из
пореза над его сердцем. Этот порез, вероятно, и спас ему жизнь. У него остались
совсем отрывочные воспоминания из инцидента, случившегося за стадионом, но нож
он помнил хорошо. Когда появился нож, даже мальчишки, которые пинали его
ногами, били кулаками, харкали в него, пока он пытался подняться на ноги, отступили
на шаг. Мальчик с ножом, Трой, не был ничьим бойфрендом. Хуже, он был братом,
21
Принц. Тиффани Райз.
старшим братом Терезы и он опекал свою сестру очень серьезно. Он вытащил нож и
полоснул Кингсли по сердцу. И только тогда другие мальчишки оттащили Троя и
бросили истекающего кровью Кингсли на земле, избитого и окровавленного, но
живого.
И теперь, обводя взглядом столовую и не видя ничего кроме других мальчиков
возрастом от десяти до восемнадцати, высоких и низких, упитанных и худых,
красивых и, к сожалению, нет, ему хотелось вернуться в то мгновение за стадион и
шагнуть навстречу ножу, а не от него.
Он тяжело вздохнул, делая глоток чая, отвратительную дрянь, на самом деле. Он
скучал по тем дням, когда его родители давали ему вино к ужину.
- Знаю. На вкус, как моча, да? - послышался из-за плеча голос отца Генри.
Кингсли уже было кивнул в знак согласия, как вспомнил, что он не понимает по-
английски. Обернувшись на голос, он изобразил на лице маску растерянности. Отец
Генри указал на чай Кингсли и сделал вид, что его сейчас вырвет. Тогда Кингсли
позволил себе рассмеяться. Каждый умел разговаривать на универсальном языке
отвращения.
- Пойдемте со мной, мистер Буассоннё, - сказал отец Генри, отодвинув стул