Я осталась ни с чем. Она теперь жалела, что смеялась, это было ясно.
— Не понимаю, — сказала К. М.Д. и еще раз широко улыбнулась.
— Чего не понимаешь?
— Что ты раньше сказала.
— Кто сказал? Разве кто–нибудь что–нибудь сказал?
— Ты сказала. Что подходит.
— Что подходит?
— Не знаю что. Ты сама знаешь.
— А–а–а! — удивилась я. — Ну, если я знаю, то и хорошо.
Мезанфан смотрела на меня внимательно.
— Что случилось? — спросила она.
— Ничего, что может случиться?
— Случилось, случилось, — закричала К. М. Д., она встала и, раскачиваясь, как утка, направилась к шнурку, привязанному у лампы.
Она дважды позвонила и вернулась на место, все так же раскачивая бедрами и всем, чем только возможно раскачивать. Потом уселась в кресло и приложила растопыренные пальцы к уху.
— Au revoire[26], — произнесла она и повернулась ко мне.
Она склонила голову к плечу и рассматривала меня одним глазом, но очень внимательно. И время от времени показывала мне рукой «до свидания»!
Вошла Эржи. Она собрала со стола тарелки и чашки, собрала крошки с ковра, повернулась и пошла, потом остановилась и тоже поглядела на меня очень внимательно.
— Чего тебе надо? — спросила К. М.Д. Эржи не ответила и продолжала на меня смотреть.
Она смотрела в упор.
— Ты что–нибудь забыла, Эржи? — спросила я.
— Почему забыть?
— Тогда что?
Она стояла выпрямившись, сжав губы, держа в руках большой серебряный поднос. На ней были медицинские чулки из Будапешта: белые с красными полосками, толстые, они на икрах походили на солдатские обмотки.
— Ты можешь идти, Эржи, — сказала я. Она покачала головой и не сдвинулась со своего места у двери. Я пожала плечами.
— Дело твое.
— Ты с ума сошла, — взвилась К. М.Д. — Пошла немедленно к себе вниз. Чего раскрыла рот? Эскузе моа, мадам, слышишь, убирайся!
Но Эржи все смотрела на меня, с тем же напряженным вниманием, она возвела около меня три крепостные стены, как три горы.
— Ну, Эржи, ладно, — сказала я и улыбнулась.
— Прошу вы, выйдите на минуту, — сказала она. Я раскрыла перед ней дверь, дала ей выйти и вышла сама за ней в коридор.
— Чтоб они умер, — зашептала она свирепо и сморщила нос, — чтоб они все умер, черти, один после другой.
И заплакала.
— Ш–ш–ш! Не плачь, Эржи, пожалуйста, не плачь. Иди вниз и точи кухонные ножи. Мы всех их зарежем, ты погоди только, мы от них избавимся.
— Хорошо, — заулыбалась она, — хорошо, хорошо. — И затопала вниз по лестнице.
Когда я вернулась, К. М.Д. нашептывала что–то Мезанфан на ухо. Она говорила быстро и взволнованно, а Мезанфан, слушая ее, обернулась ко мне. К. М.Д. по временам показывала на меня пальцем, она пыхтела от воодушевления, и я села, ожидая, когда она кончит.