Я покрутился, раскинув руки, впитывая в себя свет и жар.
«Выглядишь аппетитно», — сказал Кэм у меня в голове.
Я фыркнул:
— Очень смешно, ЭлТи.
Он сверкнул улыбкой:
— Я не шутил, рядовой.
Я поднял брови и просунул пальцы под пояс трусов.
— Хотите кусочек, сэр?
Его улыбка стала шире.
— Осторожно, Брэйди, ты ведь не хочешь заработать солнечные ожоги на некоторых чувствительных местах?
Ой. Я поморщился и принялся по привычке ходить по кругу. Пол под ногами уже нагрелся.
Это странное подшучивание… в общем, да, оно было странным. Часть меня до сих пор ничего не ощущала, до сих пор оставалась закрыта, отчего мне казалось, что я притворяюсь. Разыгрываю шоу для Кэма, изображая языкастого, похотливого рядового с плохим поведением и грязными мыслями. Но на самом деле я был вовсе не таким.
На самом деле внутри ощущалась пустота.
Хотя нет, все не так просто. Во мне словно одновременно уживались двое: тот самый жаждущий секса рядовой и парень, которого раздирало на части горе; и я абсолютно хаотично переключался между ними.
Горе должно было быть всепоглощающим. И я презирал себя за то, что оно не было таким. А иногда вдруг забывал. Боже, как можно забыть о таком? Иногда я по несколько минут не вспоминал, что отец мертв, но все это время боль просто перестраивалась, чтобы снова ударить меня посильнее.
— Ты в порядке? — тихо спросил Кэм.
— Ага.
Мы обошли друг друга по кругу.
— Я в твоей голове, Брэйди, — сказал он. — Не ври.
— Ну так не задавай тупых вопросов.
— Хорошо. — Кэм остановился. — Я беспокоюсь за тебя.
Я знал это. Я ведь тоже был в его голове, и с тех пор, как он узнал, что мой отец умер, тревога исходила от него волнами.
Умер. Черт. Папа умер. Каждый раз при воспоминании об этом меня потряхивало. Как глупо. Ведь я же знал, что отец мертв. Я, мать вашу, знал, но мой мозг словно отталкивал эту мысль. Единственный раз, когда со мной происходило что-то подобное, был…
Черт. С Уэйдом. Отупение, отключка мозга и что-то такое огромное, что я просто не мог осознать. «Это не может происходить», — твердил я себе, и, должно быть, до такой степени сам себе верил, что не мог посмотреть правде в глаза. Как трус.
— Нет, — возразил Кэм. — Это шок. Не думай, что это что-то другое. Ни тогда, ни сейчас.
Я отошел подальше. По крайней мере кое-что общее у нас всегда будет: психологическая травма. Хотя кто я такой, чтобы считать, что мои беды: то, что случилось с Уэйдом, или папина смерть — могут сравниться с тем, что произошло с Кэмом?
Я не понял, что Кэм рядом, пока он не схватил меня за руку и не дернул, заставив повернуться к нему.