, полагающуюся сиротам, уходящим в большую жизнь пролетарского государства.
Когда простившись с педагогами, давшими выпускнику обязательное напутствие, я пожимал руки своим приятелям, к нам подошла Таня (она здорово похорошела) и отозвала меня в сторону.
— Слушай, Никита, а давай снова дружить и переписываться, — хитро блестя глазами, сказала она, сунув мне в руку краснобокую мельбу[39].
— А как же Сашка Петровский? — понюхал я душистое яблоко.
— Фи, — сморщила носик Таня, взмахнув пушистыми ресницами — У него только бабушка-революционерка. А у тебя такой папа!
— Вот она, настоящая дочь Евы, — подбросил я в руке библейский плод, совративший первого человека.
Но в ответ сказал, — хорошо. Я подумаю.
Чуть позже мы с заведующим спустились вниз по гулкому маршу лестницы во двор, где на плацу у клумбы уже стояла черная «Волга» с серебристым оленем на капоте, а рядом скучал водитель, в белой рубашке при галстуке.
— Ну, прощай Никита, не забывай нас, — протянул мне ладонь Котов, и я шлепнул в нее свою. С чувством легкой грусти.
Когда сел в машину с тихо урчащим мотором, оглянулся назад.
В окнах второго этажа корпуса, за стеклами, белели лица ребят.
Потом автомобиль тронулся, они превратились в пятна, и мы выехали со двора в город. К новой жизни.
— Бывайте кореша, — сентиментально всхлипнул внутри моряк.
Остальные части души молчали. Наверное, тоже переживали.
Глава 5. В номенклатурной среде
Шел четвертый год, как я жил с вновь обретенными родителями.
Страной правил очередной Генсек Леонид Ильич Брежнев, она под его чутким руководством шла семимильными шагами к коммунизму, пела, бухала и штурмовала Космос.
По утрам в семье Волобуевых горничной подавался обильный завтрак: кофе со сливками, черная икра, буженина и горячие тосты. После него, чмокнув жену в щечку, Вилен Петрович уезжал на своей черной «Волге» в обком. «Руководить и направлять» в областном масштабе.
Мы, с Элеонорой Павловной, благоухающей парфумом, уезжали чуть позже. На второй, бежевой. Принадлежавшей семейству.
Нора, так звал я про себя приемную мамашу, водила автомобиль лично и завозила меня в школу, а сама отправлялась в свой трест[40], организовывать общепит жителей и гостей Крыма.
Школа, в которой я продолжил образование, была старейшей в городе, но самой обычной. Отпрысков элиты тогда еще обучали с детьми пролетариата.
Но расслоение уже чувствовалось. Первые старались держаться вместе, порой демонстрируя превосходство и положение в обществе, а вторые относились к нам с некоторым отчуждением. Что, впрочем, не мешало общению и учебе.