— Людям скучно, aburrida[43]. Да и мне надоела Семпоала. Мы становимся неженками. — Куря измельченный табак, завернутый в большой высушенный лист, Кортес любил вынимать этот сверток изо рта, глядеть на его тлеющий край и легонько стряхивать пепел. — Мы скоро растолстеем, как касик. Мы проводим наши дни здесь, находясь вдали от столицы. Мы тут сгнием.
Недавно Кортесу приснился кошмар, в котором он покрылся травой с головы до пят.
Ботелло открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Ему не хотелось воевать.
— Не следует торопиться, не так ли? Ты об этом думаешь, Ботелло? Не стоит быть жестоким с Куинтавалем? «Piadoso[44], Кортес». На самом деле, Ботелло, я не хочу зла. Это же я, Кортес, твой командир, Кортес, твой друг, друг моих солдат.
Ни к чему путать этого беднягу Ботелло, быка Ботелло, буку Ботелло. В детстве Кортес однажды стал свидетелем того, как быка заставили сражаться с медведем. Медведь победил.
— Я не хочу зла, Ботелло, и ты это знаешь. Завтра увидимся, да?
После разговора с Ботелло, Кортес направился в свою комнату, встретив, конечно же, Берналя Диаса. Летописец, когда он не находился в комнате Кортеса и не сидел там на трехногом стуле, обычно устраивался на камне у входа в покои Кортеса.
— Что случилось, господин?
— Ничего, Берналь Диас. Ничего. Я просто хочу у тебя кое-что спросить.
Кортес повел своего верного последователя в комнату и, усевшись в дантовское кресло, вытянул ноги.
— Господин?
— С кем дружит Ботелло?
— С Франсиско, монахом, Аду, негром, Малинче, переводчицей, Малинче la Lengua[45].
— Они называют ее «язык»?
— Ну некоторые называют.
— А что ты скажешь о Ботелло? Что он любит?
— Он любит некоторые травы, семена, грибы…
— Как ты считаешь, Ботелло можно доверять? — махнул рукой Кортес, перебивая летописца.
Он прикоснулся к своему гульфику. Сейчас, когда не было нужды таскать на себе броню, Кортес носил матерчатый гульфик, но тот все равно давил на бедра и сжимал член.
— Можно ли доверять Ботелло? Насколько я знаю, да, господин.
— Приведи, пожалуйста, Куинтаваля.
— Что-то случилось?
— Иди, Диас. Приведи Куинтаваля. Немедленно.
Кортес сам удивлялся тому, как ему удавалось терпеть Берналя Диаса, этого чудовищного зануду. Ну и ладно. Встав, Кортес обошел стол, на самом деле являвшийся лишь доской, положенной на два ящика из-под вина. Здесь, в комнатах на первом этаже дворца касика Семпоалы, не было ни дверей, ни занавесок, здесь не было ничего, что обеспечивало бы уединение. Это считалось нарушением приличий.
«Кто угодно может следить за мной», — с раздражением подумал Кортес.