А потом загрохотало ещё и ещё.
Родители Мэтта обнаружили пропажу только полтора часа спустя, - к этому времени Прагу давно уже накрыло грозовым фронтом и на улице поливало, как из ведра.
- Боже мой! - причитала мать. - Он всего лишь маленький семилетний мальчик!
- Он уже давно не грудной ребёнок, - успокаивал её отец. - Сидит где-нибудь поблизости, пережидает грозу.
- Я просто волнуюсь и беспокоюсь.
- Все люди волнуются и беспокоятся, в этом нет ничего катастрофичного. Скажи Лукашу или Ае.
Лукаш закрыл глаза и увидел Мэтта сидящим под развесистой старой липой в Зличинском лесопарке. Высоко над ним гудело и гремело затянутое тяжёлыми серыми тучами небо. Дождь был таким сильным, что насквозь пробивал густые зелёные кроны, и по тропинкам парка текли настоящие реки. Мальчик, испуганный и промокший до нитки, сидел, прижавшись спиной к мокрому шершавому стволу.
- Эй! Мэтт! - позвал его Лукаш.
- Эй! Мэтт! - прошелестела прятавшая мальчика липа.
- Ой! - вздрогнул от неожиданности Мэтт. - Ты кто?
- Друг, - ответила липа, складывая ветви над его головой скатом плотной зелёной крыши.
Откуда-то сверху на нижнюю из её ветвей выпорхнул мокрый дрозд, отряхнулся и, наклонив свою чёрную головку, уставился на мальчика круглыми бусинами.
- Как ты можешь быть моим другом, если совсем ничего обо мне не знаешь? - несколько осмелев, улыбнулся ему Мэтт.
- Никто ни о ком ничего не знает, и это никому не мешает, - заметил дрозд и наклонил головку на другую сторону. - Ты замёрз?
- Немного, - кивнул Мэтт.
- Сейчас будет теплее, - дрозд ещё раз отряхнулся, попрыгал на самый конец ветки и озабоченно выглянул из-под неё, как бы ожидая чего-то от льющегося снаружи дождя. Словно в ответ где-то высоко вверху в очередной раз глухо зарокотало, но не ухнуло, а зашелестело, и вокруг липы, под которой сидел Мэтт, выткалась из мокрого воздуха белая сверкающая сеть.
- Ты только его не трогай, - предупредил дрозд, снова прыгая поближе к мальчику.
- Что не трогать? - не понял Мэтт.
- Грозовой разряд, что же ещё.
- Хорошо, - кивнул мальчик, чувствуя, как земля, на которой он сидит, становится всё теплее и теплее.
- Ты расскажи лучше, почему ты из дома сбежал.
- Я?! - удивился Мэтт. - Я не сбежал. Я будущее изменить хотел.
- Чьё? - в свою очередь удивился дрозд.
- Своё, конечно.
- Ах ты, маленький эгоист, - покачала головой птица. - Это у вас, видимо, семейное... А ты знаешь, что нельзя изменить своё будущее, не меняя чужого?
- Почему нельзя?
- Потому что будущее - оно всегда общее. Чем тебе будущий вечер насолил?
- Я не люблю на чужие ноги смотреть, - мрачно сказал Мэтт. - Они не интересные. И на пиджаки не люблю, и на платья. А лиц я не вижу, потому что я маленький. А ещё делать многих вещей нельзя, когда приходят гости, потому что они могут многого не понять. Вернее, понять многого не могут.