Его технические достоинства были неоспоримы. Но работавшие вместе с ним говорили, что он угодливо выслуживается.
— Чуть что, на полусогнутых бежит, выгребывается, как сука, любому, кто с погонами, задницу лижет.
Наиболее недоверчивые утверждали, что он и «куму дует».
С. жил в той же камере, что и мы с Солженицыным. Осенью 1949 года, утром, после поверки, когда большинство уже ушло из камеры, в его углу несколько человек заспорили об амнистии, и С. сказал:
— Ну, к Иоськиным именинам верняк должна быть амнистия!
Несколько мгновений напряженного безмолвия. Потом кто-то спросил, обращаясь ко мне:
— А ты, Борода, как об этом думаешь?
Мы с Солженицыным находились в противоположном углу комнаты, разговаривали, и я сделал вид, что не расслышал.
— Эй, Борода, как думаешь: будет амнистия или нет, ты же газеты читаешь!
— Как думаю? Мне еще в Бутырках объяснили, откуда взялось слово «жопа», — это означает: «ждущий освобождения по амнистии». Вот так и думаю.
В тот же день меня вызвал из лаборатории шарашечный кум, майор Шикин.
Его кабинет был прямо напротив кабинета начальника института, но отделялся от коридора еще и открытой, темной прихожей. Туда выходила также дверь канцелярии. В этой прихожей торчали иногда то вольные, то заключенные, ожидавшие приема у Антона Михайловича, в канцелярии или у кума.
Шикин — одутловатый головастик почти без шеи; большой, но пустой и тяжелый лоб бычился над тусклыми глазами, а длинные мягкие губы брезгливо тянулись углами вниз.
— Ну, как у вас там дела? Как работаете? Успешно?
— Стараюсь. А как получается, это уж пусть начальство судит.
— Но вы сами как понимаете: с полной отдачей работаете? Проявляете инициативу?
— Так понимаю, что да. С полной! Проявляю!
— Вы, конечно, догадываетесь, зачем я вас вызвал?
— Никак нет.
— А все-таки, может, припомните? Вам нечего мне сообщить?
— Простите, но я давал особую подписку: без разрешения прямого начальника…
— А вы не уклоняйтесь… Я вас не про вашу работу спрашиваю. Про это спросим, когда надо будет. Я другие вопросы имею в виду…
Разговаривая, он смотрел на бумажки, которые перебирал на своем столе, только изредка поднимая тяжелые веки. Но тут напрягся и уставился «чекистским» взглядом:
— Сегодня утром в вашей камере, тоись общежитии спецконтингента, велись антисоветские разговоры. И вы лично принимали участие…
— Это неправда. Ничего подобного не было.
— Тоись это как? Это вы что же, посягаете сказать, что я говорю неправду?!
— Нет, не вы. Ведь вы же у нас в камере не были. А вот тот, кто вам такое сказал, просто соврал. Никаких антисоветских разговоров я и слыхом не слыхал.