А может, смеялись от натянутых нервов, а не от шутки Зинаиды Александровны.
— Пардон, мадам, — совершенно не страдая от уколов совести, извинился супруг. — А что за каверзу выкинули с полковником? Весь московский гарнизон… — хотел сказать: «Ржёт по–лошадиному», но подобрал более соответствующее случаю выражение: — … смеётся до колик в животе.
Дамы внимательно смотрели на Глеба, словно видели его впервые.
— Только не произносите своё сакраментальное: «Ну–у–у», — предупредила поручика Натали.
— Хорошо, не стану. Полковник прежде дал мне сутки гауптвахты, а затем — два билета в театр… Ты же отказалась идти, — попенял невесте. — А я, от расстройства наверное, подарил их бедному еврею, что уступил пролётку, хотя остановил её для себя.
— И эти благородные Изя с Сарой весь спектакль провели рядом с Рахманиновым? — не сумел сдержать «лошадиное ржанье» Кусков. — Ловко! Я бы за это преподнёс вам двое суток гауптвахты.
— Да вы известный садист, душечка, — упрекнула супруга Зинаида Александровна.
— Следует сообщить вашим родителям известие о бракосочетании, — разволновалась Вера Алексеевна. — Пусть они и назначат дату, если согласятся на брак.
— В выходные съезжу в Петербург. Они ни то, что согласятся, а будут просто в восторге, — постарался успокоить будущую тёщу.
В восторге, как убедился, приехав домой, были не все.
Близкие уже просмотрели журнал «Вестник моды», с комментариями корреспондента о бале и с фотографиями танцоров.
Матушке платье Натали понравилось.
Ольге категорически претила эта безвкусно пошитая тряпка с разрезом до колена. Но в душе она поразилась раскрепощённости бывшей подруги.
Аким, глядя на фотографию, где его брат, поддерживая прогнувшуюся Натали за спину, склонился над ней, чуть не приникнув к губам, просто страдал от ревности: «Удивительно. Я ведь женат, а она свободна… Ну почему мне от этого так больно?» — отбросил журнал.
— Вульгарный танец южноамериканских дикарей племени котцаль- пупль, — сам не понимая того, грел сердце старшего сына отец.
— Чего? — поразилась познаниям супруга Ирина Аркадьевна.
Глеб лишь улыбался, сидя за праздничным столом в кругу семьи.
— Папа', это в ваше время исполняли вальсы, мазурки и полонезы, — не подумав, подлил немного маслица в огонь. — Сейчас: джигу–джигу, танго и кукарачу…
— Какая ещё рача? — опешил Максим Акимович и подставил Аполлону пустую рюмку.
— Милый супруг мой, смотрите сами не исполните кукарачу после столь обильных возлияний.
— Да никогда! — возмутился он. — Только вальс!
— Жизнь идёт, — вальяжно забросив ногу на ногу, чтоб скрыть растерянность, разглагольствовал младший сын. — На смену конкам приходят трамваи, лихачей заменяют таксомоторы…