— А патриотов — продажные либералы, — окончательно разозлился отец. — Всё меняется, говоришь. Может и Российскую империю другая страна сменит?.. И править ею станут инородцы… Или жиды, упаси Господи…
— Папа' я не о политике, — убрал ноги под стул Глеб.
— Что это? Современный байронизм? — всё не мог успокоиться разбушевавшийся отец, в сердцах бросив вилку на стол.
— Максим Акимович, ну что вы развоевались, право, — попыталась утихомирить его жена.
— Это не байронизм. И не увлечение. И даже — не страсть… Это — любовь! — ответил отцу и удивился возникшей за столом тишине. — А танго — современный танец чувств. Сладость надежд и горечь разочарований, — попытался разрядить обстановку Глеб:
Дым танго… прижимаюсь к фонарю.
Стою, твоим дыханьем обогретый.
И жадными затяжками курю
Твою отравленную сигарету.
Продекламировал четверостишие, очень тронувшее матушку.
Но настроение ей испортил старший сынок:
— Гватемала, Гватемала, мне в стакан плеснули мало, — восхитил стихотворным опусом отца, и, успокоив немного себя, окончательно разрядил сгустившуюся за столом атмосферу.
Когда правильно понявший намёк Аполлон наполнил бокалы вином, Максим Акимович произнёс:
— Зубы–то своей тангой не заговаривай…. Так понимаю, что приехал просить руки партнёрши по танцу?
«Всё–таки любовь прекрасно влияет на офицерскую душу, — пронеслось в голове Ирины Аркадьевны. — И вместо того, чтоб лазить по канату или размахивать саблей, влюблённые мальчики начинают читать стихи… И глаза их горят не боевым задором, а истомой… и, как он сказал… сладостью надежд…»
— Это очень приличная девушка из прекрасной семьи. Ещё Аким с ней в детстве дружил, — поддержала младшего сына мать. — Если вопрос стоит таким образом — я согласна, — огорошила мужа и, как любят выражаться подвыпившие поэты: низвергла в пропасть отчаяния Акима.
Ольга лишь саркастически фыркнула.
Глеб с трудом сдержался, чтоб не исполнить несколько фигур джиги.
— Через год и сыграем свадьбу, — чего–то в уме подсчитав, добавила она.
— Маман! Как через год? Ну хотя бы через полгода.
— Ага! — чему–то обрадовался отец, хитро глянув на старшего сына и сноху. — Время что ли поджимает?
— Как вы нетактичны, сударь, — сделала ему замечание жена. — Апрель 1908 года, — хлопнула по столу ладошкой Ирина Аркадьевна и домашние поняли, что спорить с ней бессмысленно. — А помолвку проводите, когда заблагорассудится, — улыбнулась младшему сыну. — И нас не забудьте пригласить, — рассмеялась она, радуясь в душе, что Глеб берёт в жёны хорошую девушку из приличной семьи.