Видя, что лик его покрылся небесной синевой, большевики ослабили давление на пролетариат.
— …Но 29 декабря Смирнов всё же принял делегацию и вот что написал по этому поводу в расклеенных по стенам мастерских объявлениях. Мне тут дали одно, — потряс листом и начал читать: «Вчера, 29 декабря, — это он тридцатого велел на заборах расклеить, — оторвался от чтения Гапон, — ко мне заявилась депутация из четырёх лиц, наименовавшими себя уполномоченными членами «Собрания», — оглядел внимательно слушающих его рабочих. — Цель свою депутация объяснила: обратить внимание на неправильные действия одного мастера нашего завода, которые выразились будто бы в неправильном увольнении четырёх рабочих. Мною было указано депутации, что я считаю её заявление малоуместным, и что разбор претензий рабочих должен, прежде всего, проводиться на самом заводе по заявлению самих рабочих, а не по заявлению учреждения, постороннего заводу».
— Это мы посторонние? — как–то ловко и незаметно набрав воздух, завопил Гераська.
— Дурень! — ткнул его на этот раз уже кулаком Северьянов. — Кричи по слогам: «Путиловцы!»
— Путиловцы! Путиловцы! — следом за Гераськой стало скандировать благородное собрание, весьма удивив этим инициатора и примирив с ударом кулака.
Он даже горделиво выпятил грудь, не решившись, однако, наполнить её воздухом.
— А теперь ори: «Стачка, стачка…» — велел Шотман.
Душа юного пролетария буревестником воспарила к потолку, когда весь зал подхватил его слова.
Гапон поднял руку, успокаивая собрание.
— Братья. Я с вами, — под гром аплодисментов произнёс он. — И выдвинем ряд дополнительных требований к администрации, — перекричал овации, не в силах уже их остановить. — А если в течение двух дней Смирнов требования не удовлетворит, то подключим к стачке другие заводы, — оглох от восторженных криков, топота и свиста.
— Товарищи, — возник рядом с Гапоном Рутенберг. — Завтра на работу выходим, но за станки не встаём… А собираемся у конторы и вызываем директора, требуя принять уволенных рабочих и выгнать Тетявкина.
Под скандирование: «Выгнать! Выгнать!» — толпа начала расходиться.
В 8 часов утра не работала только столярная мастерская.
— Стачка, стачка, — расстроено съязвил пролезший через дыру в заборе Шотман. — Поорали, потопали, водки потом попили и спать…
— Да на черта большинству сдался этот Тетявкин и четверо уволенных пьяниц? — надвинул на глаза козырёк фуражки Северьянов. — Шапку надо купить, а то уши уже отвалились, — попрыгал и растёр лицо ладонями, покрутив затем уши.
— Чё, дядь Вась, за грехи себя наказываешь? — хохотнул подошедший к ним Гераська, обдав старших товарищей свежим запахом алкоголя.