– Эта молодая девушка хочет так позавтракать, чтобы никогда уже больше к этому не возвращаться.
– Понятно, – сказал Gran Maestro; он поглядел на Ренату, и сердце у него в груди перекувырнулось, как морская черепаха в океане. Редкостное ощущение, мало кому на этом свете удается его пережить.
– Что ты будешь есть, дочка? – спросил полковник, любуясь ее утренней, ничем не прикрашенной красотой.
– Все подряд.
– Может, ты все-таки уточнишь?
– Чай вместо кофе и все, что Gran Maestro удалось для меня припасти.
– Старыми запасами, дочка, я вас кормить не буду.
– Дочкой зову ее только я.
– Я это сказал от души. Мы можем fabricar[49] rognons[50], зажаренные с шампиньонами. Грибы собрали люди, которых я хорошо знаю. Или вырастили у себя в сыром погребе Могу подать омлет с трюфелями – их вырыли очень благородные свиньи. И канадскую грудинку, полученную но случаю из самой Канады.
– Все равно откуда, – сказала девушка, улыбаясь и не теша себя пустыми иллюзиями.
– Все равно откуда, – серьезно повторил полковник. – Я-то уж знаю откуда. Ну ладно, пошутили, и хватит. Давайте теперь поедим.
– Если это не очень нескромно, я бы и сама была за это.
– А мне принесите флягу вальполичеллы.
– И больше ничего?
– Порцию грудинки, если она и правда из Канады. Он поглядел на девушку, потому что теперь они остались одни, и сказал:
– Ну, как ты, прелесть моя?
– Наверно, я очень хочу есть. Но спасибо тебе за то, что ты сегодня добрый так долго.
– Мне это не было трудно, – объяснил полковник по-итальянски.
Они сидели за столиком и любовались, как утренний беспокойный свет золотит воду канала. Теперь, на солнце, вода была уже не серая, а желто-серая, и волны шли навстречу отливу.
– Мама уверяет, будто не может подолгу жить в Венеции, потому что тут нет деревьев, – сказала девушка. – Она то и дело уезжает за город.
– Все ездят за город, – сказал полковник. – Мы могли бы посадить деревья и здесь, если бы нашли дом с мало-мальски приличным участком.
– Я больше всего люблю ломбардские тополя и платаны, но я в этом плохо разбираюсь.
– Я тоже их люблю, однако мне нравятся и кипарисы и каштаны. Обыкновенные каштаны и конские. Но настоящих деревьев, дочка, ты не увидишь, пока мы не поедем в Америку. Вот тогда ты посмотришь, что такое белая сосна или желтая сосна.
– А мы их увидим, когда поедем путешествовать и будем останавливаться на всех заправочных и общественных станциях, или как там они у вас называются?
– Туристские лагеря, – сказал полковник. – Мы будем там останавливаться, только не на ночь.
– Мне ужасно хочется подкатить к общественной станции, шваркнуть об стол деньги и крикнуть: «А ну-ка, Мак, заправь машину и проверь масло!» – как это делают во всех американских романах и фильмах.