, расположенных в десяти часах пути от Города. Так было заведено. Матери милосердия всегда были из других городов. Решения, которые они вынуждены были принимать, не должны были зависеть от кого-то знакомого, кого-то из твоего города. Поэтому Матери всегда были извне. И так было всегда, с самых дней грома.
— Ты поняла, откуда он?
Женщина покачала головой. Украшение на ее шее — ожерелье из костей, которое она называла старинным словом стетоскоп, — глухо застучало, словно игральные кубики, брошенные на зеленое сукно казино.
— Этот человек не из ближних городов. Несомненно, он пришел из какого-то более далекого места.
И словно в доказательство, Мать быстрыми пальцами вытащила из складок платья сложенный носовой платок. Развернула его. Внутри находился предмет, при виде которого у Управляющего перехватило дыхание.
— УБЕЙ ЕГО! — закричал он так резко, что Мать вздрогнула. — УБЕЙ ЕГО! — повторил он, на этот раз уже тонким от страха голосом. Отскочил назад, брызжа слюной, как будто его укусило Создание ночи, и тыча указательным пальцем в лежащего под покрывалами незнакомца.
Мать резко встала, невольно испугавшись реакции юноши. Ее одеяние, которое она называла халатом, — длинное платье из некогда белой материи — порвалось сбоку, обнаружив другие ожерелья, сделанные из мышиных черепов. Рука метнулась вперед, чтобы остановить Управляющего, попытавшегося достать из кобуры старый пистолет.
— Не делай глупостей.
Пытаясь высвободиться из хватки Матери, Управляющий пробурчал:
— Он убийца.
Пока Мать подыскивала подходящие для возражения слова, с тюфяка, на котором лежал раненый, раздался голос, приглушенный и сиплый:
— Я… не… убийца.
Незнакомец обратил свои белесые глаза на Управляющего. Затем перевел их на правую руку Матери. Пальцы целительницы разомкнулись, словно бы по своей собственной воле. На ее ладони находился предмет, который так сильно потряс Управляющего: тяжелый металлический шарик серого цвета диаметром около двух сантиметров, грубо обработанный в форме глаза.
Рука незнакомца приподнялась. Треснутый ноготь указательного пальца был направлен на руку Матери, на свинцовый глаз, видеть который человек никак не мог.
— Это… не мое… Я взял его… у людей… которые на меня… напали.
— Сколько их было?
На сухих губах незнакомца появилась грустная улыбка.
— Слишком много… для меня.
— Это они ослепили тебя?
— Нет. Это… были не они. Это произошло… раньше.
И вслед за этим его рука бессильно упала обратно на изношенное покрывало.
— Дайте мне пить. У меня пересохло во рту.
Мать поднесла к его губам миску. Вода была мутной и чудовищно воняла, но незнакомец выпил все до последней капли.