— Спасите мать! Спасите Сяохуань! — врач обернулся, пусть, мол, родственники решат спор. Начальник Чжан еще раз от лица семьи объявил:
— Если можно сохранить только одну жизнь, спасайте внука семьи Чжан.
Эрхай вцепился доктору в ворот:
— Ты кого слушаешь? Я отец ребенка, я муж Сяохуань!
По правде, Эрхай не помнил, что говорил такое. Это потом Сяохуань ему рассказывала. Она вспоминала: «До чего же ты брыкливый, перепугал старенького доктора, он чуть штаны не намочил!» Потом Эрхай крутил это в голове снова и снова: раз он и впрямь сказал то самое, от чего старенький доктор едва не обмочился, значит, он любит Сяохуань. И не просто любит, а так, что готов идти против воли родителей, готов пресечь род семьи Чжан, любит всей душой и всем сердцем.
Повозка завернула во двор Чжу, родители Сяохуань вынесли на улицу скамейки, чтоб Эрхай с матерью попили чаю на солнышке. Семья Чжу в селе считалась зажиточной, у них было тридцать с лишним му хорошей земли, да к тому же они торговали масличными семенами. Теща и кричала, и бранилась, еле заставила Сяохуань выйти из дому. Та коротко поздоровалась со свекровью и тут же повернулась к своей матери, вытаращив удивленные глаза:
— А кто это в новой стеганке? Мы его звали? Как это у него стыда хватило приехать?! — говорила она резко, отрывисто, явно не боясь обидеть.
Старики Чжу вместе со сватьей делано засмеялись, а Эрхай знай себе пил чай. У него словно камень с души упал — какая же Сяохуань понятливая, из такой заварухи разыграла обычную супружескую ссору. По тому, как вели себя тесть с тещей, он видел: жена не говорила им, что на самом деле случилось.
На круглом личике Сяохуань сияли румяные щечки, веко у нее было сплошной припухлой складкой, а под ней прятались густые ресницы, и когда на Сяохуань ни посмотри — кажется, что она только встала с кровати. Жена была остра на язык, да и посмеяться любила; когда смеялась, на левой щеке у нее выступала ямочка, а уголок рта подпрыгивал, открывая зуб с тоненькой золотой каймой. Эрхай терпеть не мог людей с золотыми зубами, но этот зуб так и сверкал в улыбке Сяохуань и совсем ее не портил. Эрхай не считал жену красавицей, но людям она нравиться умела еще как, со всеми была приветлива, даже бранилась ласково, с душой.
Родители Сяохуань вынесли узел с лепешками, сказали, что тут хватит троим перекусить в дороге.
Сяохуань взвилась:
— Кому это троим?! Кто это вместе с ними поедет?
Мать шлепнула ее по макушке, велела собирать вещи и ехать к мужу, родители ее больше кормить не собираются. Только тут Сяохуань передернула плечами, скривилась и нырнула в дом. Через минуту она уже вышла с платком на голове, на ватных штанах — обмотки. Вещи у нее, конечно же, были давно готовы, она собралась еще прежде чем услышала, что приехали муж со свекровью. Обычно неподвижные губы Эрхая дрогнули в улыбке: повезло ему с Сяохуань — и поругалась как надо, и помирилась вовремя.