Не дождавшись от Саньки ответа, Владик карабкается по сосне вверх. Ему тоже хочется увидеть, какая она там, война. Небось страшно — штыками колют, танками топчут…
И вот они оба уже на самых верхних сучках. Один на кривом, седластом — сидит, другой чуть-чуть ниже стоит на коротком толстом отростке, обняв одной рукой сосну.
— Горит что-то. — Санька кивает белокурой головой в ту сторону, где весь горизонт зарос черными кустами дыма.
— Угу… — цедит сквозь зубы Владик, то и дело поглядывая на дорогу.
Вдруг Владик весь съежился, втянул рыжую голову в плечи.
— Чего ты? — спросил Санька.
— Глянь… Едут…
Санька бросил взгляд на дорогу и замер.
За мостиком желтое русло гравейки запрудили военные повозки. Первые подводы уже спускались с пригорка на мостик, а из-за поворота, из-за приземистых елок, столпившихся у дороги, выкатывались еще и еще. Обоз растянулся на целую версту.
— Немцы… — Владик пугливо засуетился, сползая на нижний сук.
— Погоди, — отмахнулся Санька. — Кажись, наши…
Подводы медленно приближаются к сосне. Лошади тяжело переставляют натруженные ноги, едва тянут на бугор фургоны с поклажей.
Рядом с каждой подводой шагает ездовой, понукает вожжами заморившихся коняг. За плечами винтовки со штыками. На фургонах сидят и лежат вповалку. У кого голова обмотана бинтом. У кого руки обкручены. А с передней повозки торчат запеленатые в марлю ноги — короткие, толстые, как березовые обрубки… На пилотках рдеют алые звездочки. В середине обоза над фургоном, как огромное птичье крыло, взмахивает белое полотнище с красным крестом посредине.
— Красноармейцы, — сообщил Санька и заторопился вниз. — Раненых везут…
Когда они выбрались из густого ельника к дороге, мимо шли уже последние подводы. Санитарный обоз замыкала повозка с зенитной установкой. Счетверенные пулеметы таращили глаза в небо. Железные ноги — длинные, как у аиста. Посередине фургона стоит пулеметчик, ухватился за поручни пулемета. Лицо густо завьюжила пыль. Только глаза посверкивают — два черных уголька. На дощатом ящике сидит второй боец, держит на коленях раскрытую жестяную коробку, из нее уползает к пулеметам лента. В ленту, как желуди, натыканы патроны.
— Эй, герои! — окликает синеглазый пулеметчик. — Могилев далече?
— Сорок километров, — отвечает Владик.
Санька поправляет дружка:
— Тридцать семь. С Кастусем на полуторке вымеряли. Она у него точная…
— Айда, подвезем, — пригласил мальчишек пулеметчик, то и дело поглядывая на небо.
Спустя минуту Санька и Владик уже ехали в тряской повозке, усевшись на патронных ящиках под зенитными пулеметами.