— Что за село впереди? — допытывался пулеметчик.
— Гм… Село… — обиделся Санька. — Город. Дручанск.
— Не похож на город. Мал. У нас в Заволжье села куда больше. И домов путевых нету. Избы все…
— Районный он, Дручанск-то наш, — пояснил Санька. — В прошлом году городом стал. А то все поселком звался.
3
Окраинные избы городка прикорнули в тишине под ветлами. Дышат горячим запахом житняка, тмина и еще чем-то — домовитым, родным… Сизари прихорашиваются на крыше. Воркуют. А в вышине плещется голубая теплынь.
Тут, обочь дороги, уже стояли дручанцы, вглядывались в осунувшиеся лица раненых. Что-то спрашивали у ездовых, но их слова глушило громыхание по булыжнику фургонных колес. И вдруг женщины кинулись к избам, спешили из калиток снова на улицу, прижимая к груди кринки молока, ковриги хлеба. Несли в подолах яички, свежие огурцы, морковь с мохрастой ботвой.
На площади, в самом центре Дручанска, обоз остановился. Тут столпились старые ветвистые липы. Кое-кто из ездовых поставил подводы в тень, под зеленый зыбучий навес.
Женщины совали раненым в руки сдобнушки, пирожки, наливали в кружки молоко. Кормили из рук тех, кто не мог взять пищу сам.
Между повозок ходил военврач — высокий, седоволосый, с большими очками на носу. Он останавливался возле тяжелораненых, что-то говорил. Девушка в солдатской пилотке распахивала свою сумку с красным крестом на боку, доставала оттуда шприц, какие-то пузыречки и делала красноармейцам уколы — в руку, повыше локтя.
Санька спрыгнул на землю и хотел бежать домой, но тут заметил за подводами знакомую клетчатую кофту. Мать стояла возле повозки без платка (не успела, видно, повязать впопыхах), из алюминиевой кружки поила молоком раненого, придерживая рукой его забинтованную голову. Увидав Саньку, запричитала:
— Где пропадаешь, шатун! Такое время… Вон как людей покалечило.
Раненый, откинувшись на грядушку, застонал.
Молоко из кружки пролилось ему на подбородок, белыми ручейками побежало на грудь. Мать склонилась над красноармейцем, хотела утереть передником лицо. В этот миг кто-то заполошным голосом закричал на всю площадь:
— Летя-а-а-т!..
Санька глянул на небо и невольно вздрогнул: с запада на Дручанск надвигалась гудящая стая. Самолеты стремительно приближались, увеличиваясь в размерах и сотрясая воздух железным гулом. Их было много. Санька успел насчитать восемнадцать. Летели они двумя рокочущими косяками над шоссейной дорогой, где давеча прошли подводы с ранеными. Первая стая пошла, не снижаясь, к Днепру. Вторая замешкалась на подходе к Дручанску. Вот один бомбовоз вырвался вперед и пошел чертить широкие круги над оторопевшим городком. С каждым кругом ниже, ниже… На крыльях — желтые кресты… Так кружит коршун над задворками, высматривая добычу.