Алексей взял в руки корочку и внимательно рассмотрел её.
— Лицо у этого Козлова вообще какое-то очень общее. Ни выражения, ни примет. Я тоже, если что, смогу себя за него выдать… Только всё это — детали. Нам-то что делать? Не вечно же в этой конуре сидеть, пока нас в милицию не сдадут?
Здравый ответил не сразу. Он встал, прошёлся несколько раз по помещению и с минуту молча стоял у мутного окна, утопив кулаки в оттянутых вниз карманах старого фронтового ватника. Потом развернулся лицом к Алексею и произнёс негромко и решительно:
— Мы добудем себе права и будущее. Как сами вышли из-под земли, так из-под земли всё себе и добудем. С кровью вырвем, если что. С оружием в руках. У нас с тобой, Алексей, есть на это самое полное право. Согласен?
— Да, я рассуждал в том же направлении… Выбора у нас нет, если не сможем — загремим в психтрест или будем побираться на помойках. Надо только понять, кем мы должны стать в этом новом мире. Вот я, например, в историки и дипломаты вряд ли теперь сгожусь, как и ты со своей спецлабораторией — кому ты будешь нужен? Всё в жизни ушло слишком далеко, мы просто не сможем его догнать. Ты-то кем сам себя видишь?
— Князем удельным, Алексей, князем удельным себя вижу. А ты — становись царем московским и всея Руси!
— Шутишь?
— А с чего ты решил, что шучу? У человека, если он живёт, должны быть большие цели. До войны мы с тобой что-то строили, поднимали мировую революцию. Я, кстати, мировую революцию всегда понимал не как штурм Зимнего одновременно на всех континентах, а как вселенского масштаба переворот, который принесёт людям новую осмысленную жизнь. Когда человеку не придётся горбится у станка или за конторкой, когда работу за него будет делать машина, а он — станет творцом и владыкой мира. И я думаю, что все из нас тогда что-то подобное впереди себя видели и ощущали. А иначе — кто бы пошёл на такие жертвы, терпел бы, мучился, ждал?
— Всё правильно говоришь, только вот где она — эта новая жизнь? Если страна вернулась в капитализм, вернулась в строй, исторически предшествующий даже нашему с тобой несовершенному социализму — то, стало быть, с новым миром неудача вышла? И если переход в новый мир сорвался даже в нашей стране, которая для него сделала больше всех остальных вместе взятых, то, скорее всего, он не состоялся и в других странах… Ведь могла же быть ошибка в теории Маркса, о которой писали не только белоэмигранты, но и именитые европейские учёные — я же сам в закрытом фонде их читал… Или, скажем, машины, которые должны были сделать человека свободным, не удалось построить. Тогда возврат к эксплуатации становится понятным. И Советский Союз распался, поскольку не стало общей идеи, а эксплуатировать и наживаться можно и поодиночке. Всё это так. Но ведь если нет и уже не будет новой жизни — кому и зачем мы здесь нужны?