— Значит, всё-таки по делу нэпманов?
— А тебе больше всех знать?
— И кто только разрешил такие беседы?
— Не наше дело. Ты бы строже смотрел за своими, а то в прошлом году крышу с угла разобрали. Сбежали бы зэки, не подскажи вовремя мои людишки.
После внезапной смерти Минурова от сердечного приступа, так было объявлено на похоронах, и после своего назначения бывший заместитель Иван Кузьмич Кудлаткин старался держаться строже, не спускать никому за малейшую провинность, вот уже неделю подбирал и приближал к себе только достойных. С Бабкиным у них отношения и раньше были натянутыми, на доклад к Минурову спешили оба, стараясь обогнать друг друга. При утверждении на должность у начальства мелькнула и кандидатура соперника, но Бабкина корили за заносчивость и высокомерие, выказывал тот самостоятельность мнений, к тому же пил и не раз попадался в непотребном виде, но Минуров его спасал.
Кудлаткин ненавидел Бабкина, но вида не подавал и мечтал при первом же случае вычистить поверженного, но не сломленного противника так, чтоб пух да перья летели. Передали ему, что тот тайком тоже собирает вокруг себя бычившихся единомышленников, грозится, будто недолго Ивану в кресле начальника властвовать, мол, бездарь он и выскочка. Кудлаткин узнал об этом в первые же дни от Приходько, любимчика Минурова, специалиста по татуировкам уголовников.
Вот и теперь, идя за спиной нового начальника, Бабкин перечил:
— Никто б не подумал тогда бежать, если бы крыша не подгнила. Пойдёте в губисполком мел или извёстку просить, заикнитесь заодно насчёт крыши. Залатали кое-как, а ремонта настоящего не сделали. Опять меня винить станете.
— К Василькову идти бесполезно, — отмахнулся как от надоевшей мухи Кудлаткин. — Ему не до нас. Председатель губисполкома сам переживает. Столичный журналист всем, как серпом по одному месту. Да и на кого я буду похож? Только назначили — и с протянутой рукой! Позора моего хочешь?
— Да не беспокойтесь, Иван Кузьмич, — вмешался Приходько, крутясь рядом и стараясь оттеснить Бабкина. — Я же раньше по дурости монашествовал. Остались среди рясников знакомые. Лошадь дашь, сгоняю в Покрово-Болдинский монастырь, настоятеля ещё не забыл, выручит мелком. Запасливый был.
— Если уцелел, — встрял неугомонный старшина. — Попов-то разогнали давно, и от монастыря ничего не осталось.
— Был там год назад. Сам видел, — вспыхнул Приходько. — Возили мы на Собачий бугор расстрелянных хоронить, местные мужики рассказывали, что жив настоятель.
— Что ж? С попами связываться станем? — Бабкин аж кулаки сжал.