Следом за капитаном, тяжело вздыхая, прихрамывал его слуга Полен в шляпе и сюртуке с кожаными заплатами. На ремне за спиной он нес полотняный мешок с зерном и тащил за собой на веревке осла, навьюченного узлами и дорожными сумками. Эти двое были вовсе не одиноки среди тех, кто проклинал свою лихую судьбу. Нескончаемые колонны людей шли по новой Смоленской дороге, которая уводила все дальше и дальше в бескрайние песчаные равнины. Вдоль дороги в два ряда росли исполинские деревья, похожие на ивы. Дорога была настолько широкой, что по ней могли ехать бок о бок сразу с десяток экипажей. В этот хмурый, холодный сентябрьский понедельник густой туман стоял над огромным обозом, следовавшим за гвардией и армией маршала Даву: бесконечной чередой тянулись тысячи фургонов, повозок с багажом, санитарных двуколок. Какого только добра они не везли: тут были и ручные мельницы, и оборудование для кузниц, косы, различные инструменты и приспособления. Те, кто притомился в дороге, ехали в лазаретных фургонах, запряженных тощими клячами. Под ногами солдат носились брехливые разномастные псы, которые так и норовили укусить друг друга. В этой толпе вояк шли выходцы из разных стран Европы. Все они шли на Москву. Вот уже три месяца…
Капитану вспомнилось, как лихо в июне им удалось пересечь Неман и вступить на территорию России. Переход по понтонным мостам занял тогда всего три дня. Подумать только: сотни орудий плюс пятьсот тысяч бодрых воинов! Добрую треть из них составляли французы, рядом в серых шинелях шагала пехота: иллирийцы, хорваты, испанские добровольцы, итальянцы вице-короля Евгения Богарне. Какая мощь, какая дисциплина, сколько людей, сколько расцветок: вот португальцы с оранжевыми перьями на киверах, вот веймарские карабинеры с желтыми перьями, вот зеленые шинели вюртембергских солдат, вот красно-желтый цвет силезских гусар, вот белизна австрийской легкой конницы и саксонских кирасир, вот светло-желтый цвет баварских стрелков… На российском берегу музыканты гвардии исполнили новую арию Роланда: «Куда устремились эти храбрые рыцари — честь и надежда Франции…»
Но стоило пересечь Неман, как начались неприятности. Войскам пришлось тащиться по знойной пустыне, пробираться через темные сосновые леса, переносить внезапный холод после адской жары. Немало повозок увязло в болотах. За какую-то неделю полки оторвались от продовольственного обоза, потому что волы еле-еле тянули перегруженные возы. Остро встал вопрос о питании. Когда передовые отряды занимали какую-либо деревню, найти там продовольствие было невозможно: запасы зерна сожжены, скотина угнана, мельницы разрушены, амбары разорены. В домах — ни души. Пять лет назад, когда Наполеон вел войну в Польше, д’Эрбини уже видел, как крестьяне, забрав с собой скот и запасы продовольствия, уходили из деревень и скрывались в глухих лесах. Одни прятали картошку под каменным полом, другие закапывали в землю муку, зерно, копченое сало, третьи упаковывали высушенное мясо в небольшие деревянные лари и подвязывали их на самых высоких деревьях… И вот теперь все это повторялось вновь.