Но так считал священник, а на самом деле вольная душа одного из Перунова братства взметнулась ввысь вместе с жарким пламенем костра. И подхватила ее в небесах красавица Магура[159], посланная своим суровым отцом Перуном, дабы помочь найти Ратьше дорогу в его чертоги, где каждый день пируют самые достойные из русских богатырей.
А впрочем, кто ведает, может, священник говорил правду, и не исключено, что Ратьша и впрямь угодил по первости прямиком в ад, ибо сказано: «Неисповедимы пути господни», а от себя добавлю: «И помыслы его тоже». Это нам мнится, что воевода заслужил великую награду, а тем, кто пребывает вверху…
Словом, как знать, как знать.
Одно точно могли бы с уверенностью сказать его старые сотоварищи из дружины — даже попади Ратьша в преисподнюю, все равно задержался бы там ненадолго, гоняя чертей в хвост и в гриву. И уже через несколько дней такой адской жизни они сами бы открыли для седого воеводы свои ворота и со слезами пали бы ему в ноги, уверяя, что где-то произошла чудовищная ошибка, а на самом деле Ратьше предназначено пребывать вовсе не здесь, а совсем в ином месте.
Со всевозможным почтением вывели бы они из своих владений душу воеводы, да еще и снабдили бы его для надежности почетным эскортом, чтобы тот непременно проводил Ратьшу до светлых чертогов славянского ирия, а то вдруг на полпути вояка передумает и вернется, решив, что еще не всем рогатым накрутил хвоста. Нет уж. Прямо до рубежей доставили бы его, как самого уважаемого и… самого беспокойного гостя…
Надо ли рассказывать, в каком настроении возвращался Константин на следующий день в Рязань. К тому же в голове гудело, периодически бухая в виски, как в колокол, — сказывалось жесточайшее похмелье после погребальной тризны. Князь бы и не пил столь усердно, но слишком многое приключилось за последние дни. Не пакость, так гадость, не горе, так вовсе непоправимое бедствие. Мелькнула было искоркой в ночи синеглазая надежда, которую, сам того не ведая, подарил ему Святослав, но и та светилась недолго, погаснув в одночасье.
Он даже не успел войти в свой терем, как встретился с Тимофеем Малым, который, увидев Константина, со всех ног кинулся к нему рассказывать последние новости, которые купец не далее как вчера привез из Ростова Великого.
— Кто-то еще ведает? — спросил князь, тупо глядя на Тимофея.
Тот помотал головой.
— Вот и дальше молчи, — посоветовал Константин.
— Дык о таком не утаишь, — пожал плечами купец. — Все одно, не завтра, так чрез три-четыре дни еще кто-нибудь оттель возвернется, а всем рот не заткнуть, яко ни старайся.