— И вовсе даже они не тьфу, — оскорбился остроухий. — Лучше, чем гномьи. Ненавижу гномов!
Альтвиг приобнял его за плечи и рассмеялся. Неприязнь между эльфами и гномами была такой же легендарной, как сожжение Старого Герцогства. Высокие, статные, красивые остроухие никак не могли поладить с низкими, бородатыми и не шибко аккуратными жителями Бертасля. Хотя баллада о возвращении в разрушенный дом, переведенная неизвестным, но находчивым менестрелем, имела в Малахитовых Лесах немалый успех.
Вспомнив о балладе, инквизитор вспомнил о Мрети и погрустнел. Аэретай вручил ему до краев наполненную кружку и велел:
— Пей!
— Пью, — согласился Альтвиг.
— Молодец, — хохотнул эльф. — А я тебе пока про принцессу расскажу. Хочешь?
— Про Миленэль?
— Да. Его Величество всем сказал, что причина ее смерти — несчастный случай, но на деле это не так. Принцесса покончила с собой.
— Ретай! — поразилась Нальталеанта. — Это неприлично!
— Не будь занудой, — зевнул на нее остроухий. — Неприлично, неправильно, цинично, пошло… Половина того, что мы делаем, подпадает под эти категории. Так какая разница?
Девушка задумалась. Она еще худо-бедно соображала, а инквизитор тихо мечтал о воссоединении с постелью. Он не видел ни одного знакомого лица с тех пор, как расстался с дворянами, но верил, что кто-нибудь добрый покажет, где находятся гостевые комнаты.
— Так вот, — не дождавшись от кузины ответа, продолжил Аэретай. — Говорят, госпожа Миленэль связалась с еретиками и надеялась свергнуть инквизицию. Затея, безусловно, дурацкая, но они вроде бы далеко продвинулись. Связались с Орденом Черноты на Белых Берегах, получили ответственное задание — убрать с пути господина Улума. Вы слышали о нем, святой отец?
— Ага, — подтвердил Альтвиг. — Очень сильный парень. Он, кажется, из Морского Королевства, а там такие самородки, что можно сойти с ума.
— Знаменитая теория, — серьезно кивнул эльф. И повторил: — Так вот. Отряд, в котором сражалась принцесса, попал в устроенную Улумом западню.
Инквизитор присвистнул. Если кто-то попадался вечно недовольному жизнью парню с четырьмя шрамами на смуглом лице, то уходил либо в застенки, либо в иной мир. Улум еретиков на дух не переносил, умудряясь безошибочно выискивать повсюду.
— Товарищи госпожи Миленэль пожертвовали собой, чтобы она смогла уйти. Да не просто уйти, а уйти не узнанной, не позволив вашей братии вмешаться в политику Малахитовых Лесов. Ты бы, может, и отпустил ее с миром, — с сомнением предположил Аэретай, — но господин Улум — ни за что. Словом, еретики спасли и ее, и наше королевство. Но принцесса не смогла смириться с подобным великодушием и убила сама себя. Скорее всего, магией, потому что видимых следов на теле не осталось.