Батшеба разливала чай, когда их оглушил пушечный выстрел, за ним последовал невообразимый грохот труб, раздавшийся у самого дома.
– Так оно и есть! – воскликнул, смеясь, Оук. – Я уже догадался, что наши молодцы что-то затевают, стоило только на них взглянуть!
Он взял свечу и спустился на крыльцо, за ним пошла Батшеба, накинув на голову шаль. Свет упал на группу мужчин, стоявших перед домом на усыпанной гравием площадке. Как только они увидели новобрачных, все дружно гаркнули: «Урра!» – и в тот же миг где-то на заднем плане опять выпалила пушка, а вслед за ней загремела весьма неблагозвучная музыка: можно было различить барабан, тамбурин, кларнет, серпент, гобой, виолончель и контрабас – то были реликвии, уцелевшие от некогда знаменитого неподражаемого уэзерберийского оркестра, почтенные, источенные червями инструменты, на которых некогда играли предки теперешних музыкантов, прославляя победы герцога Мальборо[50]. Доиграв туш, исполнители двинулись вперед и подошли к крыльцу.
– Это все подстроили наши весельчаки, Марк Кларк и Джан, – сказал Оук. – Заходите, друзья, закусите и выпейте со мной и с моею женой.
– Только не нынче, – отказался мистер Кларк, проявляя высокую самоотверженность. – Премного благодарны, но мы заглянем к вам как-нибудь в другой раз. А все-таки мы решили не упустить случая и выразить в этот день свою радость. Ежели вам угодно послать к Уоррену какого-нибудь питья, то будет очень здорово. Желаем долгих лет и счастья приятелю Оуку и его пригожей суженой!
– Благодарю! Благодарю вас всех! – сказал Оук. – Сейчас же пошлю к Уоррену глоточек и кусочек. Мне так и подумалось, что старые друзья, пожалуй, что-нибудь да устроят в нашу честь, и я только что сказал об этом моей жене.
– Ей-богу, – шутливо обратился Когген к товарищам, – этот человек на диво быстро научился говорить «моя жена», ведь его женатой жизни без году неделя. Что скажете, друзья?
– Сроду не слыхал, чтобы человек, женатый добрых двадцать лет, так привычно выговаривал «моя жена», – вставил Джекоб Смолбери. – Можно было бы подумать, что Оук и впрямь так давно женат, будь это сказано малость похолодней, ну да холодности тут трудно ожидать.
– Ничего, все придет в свое время, – подмигнул Джан.
Тут Оук засмеялся, а Батшеба улыбнулась (теперь она почти никогда не смеялась), и друзья их стали прощаться.
– Да, вот оно как обернулось! – весело промолвил Джозеф Пурграс, когда они тронулись в путь. – Желаю ему жить с ней да радоваться. Хотя нынче я раза два чуть было не сказал вместе с пророком Осией, ведь у меня вечно на языке слова Священного писания, ничего не поделаешь, привычка – вторая натура: «Ефраим стал служить идолам – отступитесь от него!». Но раз уж так оно получилось, – а ведь ее мог бы и невесть кто подцепить, – то за все благодарение Богу!