мешок, я никогда не узнаю, какой безымянный страх заставил ее перебраться из красивой, стильной спальни сюда.
Очень громко в замкнутом пространстве звонит мой телефон. Я достаю его.
– Джейн, это Эдвард, – говорит знакомый голос.
Тогда: Эмма
Я пытаюсь назначить Саймону встречу на какой-нибудь нейтральной территории вроде паба. Но хотя он и сказал, что подпишет бумаги, делать это где-либо, кроме дома на Фолгейт-стрит, он наотрез отказывается.
Мне все равно надо туда заглянуть, говорит он. Я кое-что оставил, когда съезжал.
Я неохотно соглашаюсь.
Включаю свет на максимальную яркость, надеваю потертые джинсы и свою самую неприглядную поношенную футболку. Я прибираюсь на кухне – поразительно, что вещей почти нет, а беспорядок все равно наводишь, – когда слышу за спиной какой-то звук. Подскакиваю.
Привет, Эм, говорит Саймон.
Господи, напугал, в сердцах говорю я. Как ты вошел?
Я себе код оставил, пока вещи не заберу, говорит он. Не волнуйся, потом удалю.
Ну ладно, неохотно говорю я. Мысленно делаю памятку: спросить у Марка, как заблокировать код.
Как дела? спрашивает Саймон.
Все в порядке, говорю я. Я знаю, что надо спросить, как дела у него, но сама вижу, что неважно. Его кожа побледнела и пошла пятнами, как всегда, когда он начинает выпивать, и он ужасно постригся.
Вот договор, говорю я, протягиваю ему бумаги. И ручка. Я уже подписала.
Так, так! Мы что, сперва не выпьем?
Я такая: по-моему, не стоит, Сай. Но по его ухмылке я понимаю, что он уже.
Неправильно это все, говорит он, прочитав.
Юрист составлял, говорю я.
Я имел в виду, что мы неправильно поступаем. Мы ведь любим друг друга, Эм. У нас бывали проблемы, но в глубине души мы любим друг друга.
Саймон, пожалуйста, не усложняй.
Это я усложняю? говорит он. Вот здорово. Ты меня выгнала, мне жить негде. Если бы я не знал, что ты в конце концов меня обратно пустишь, я был бы очень недоволен.
Обратно я тебя не пущу, говорю я.
Пустишь.
Нет, не пущу.
Да ты уже пустила, нет разве? Вот он я.
За вещами только.
Или к вещам, обратно.
Саймон, уходи, говорю я, начиная злиться.
Он облокачивается о столешницу. Только после того, как мы выпьем и как следует все обсудим.
Твою мать, Саймон! кричу я. Ты хоть раз в жизни можешь вести себя по-взрослому?
Эм, Эм, вкрадчиво говорит он. Ты не бесись. Я же просто говорю, что люблю тебя и не хочу тебя терять.
Прекрасный способ, нахожусь я.
А, говорит он. Так, значит, способ все-таки есть?
Я разрываюсь. Может, если сказать, что когда-нибудь мы, возможно, снова сможем быть вместе, то он уйдет без скандала? Прежняя Эмма сказала бы «да». Но новая Эмма сильнее ее.