Он указывает на пол, на решетку солнечного света: камень как бы светится изнутри.
– Свет, – говорит он. – Все Просвещение – это буквально свет.
– А кто архитектор? – спрашиваю я.
– Кристофер Рен. Туристы сбегаются к собору Святого Павла, но вот его шедевр.
– Она прекрасна, – искренне говорю я.
Когда Эдвард позвонил незадолго до этого, он ни словом не обмолвился о том, как внезапно покинул мою постель наделю назад, не стал вести светской беседы. Только:
– Джейн, я бы хотел показать тебе кое-какие здания. Ты согласна?
– Да, – не раздумывая, ответила я. О предостережениях Миа я не забыла. Но уж если на то пошло, они лишь усилили мое любопытство в отношении этого человека.
То, что Эдвард привез меня сюда, меня успокаивает. Зачем бы он стал это делать, если бы его привлекало во мне только легкое внешнее сходство с его покойной супругой? Я решила, что придется принять заданные им для нас параметры: ценить каждое мгновение, какое оно есть, и не обременять наши отношения излишними размышлениями и ожиданиями.
Из церкви Святого Стефана мы идем к дому-музею Джона Соуна на Линкольнс-Инн-Филдс. Объявление гласит, что сегодня экскурсий нет, но Эдвард звонит в дверь и дружески приветствует хранителя. После недолгого разговора нас приглашают внутрь и разрешают погулять без надзора. Маленький дом полон разных изделий и диковинок: от фрагментов греческих скульптур до мумий кошек. Я удивлена тем, что Эдварду здесь нравится, но он, словно читая мои мысли, мягко говорит:
– То, что я работаю в каком-то определенном стиле, не значит, что другие мне не нравятся. По-настоящему важно мастерство. Мастерство и оригинальность.
Из сундука в библиотеке он достает чертеж небольшого неоклассического храма.
– Вот хорошая вещь.
– Что это?
– Усыпальница, которую он построил для своей покойной жены.
Я беру чертеж и притворяюсь, что рассматриваю его, хотя на самом деле я думаю о слове усыпальница.
Я продолжаю думать об этом в такси, на обратном пути к дому на Фолгейт-стрит. Приближаясь к нему, я смотрю на дом иными глазами, провожу параллели со зданиями, которые мы смотрели.
У двери он останавливается.
– Ты хочешь, чтобы я зашел?
– Конечно.
– Не думай, что для меня эта часть сама собою разумеется. Ты ведь понимаешь, что все должно быть взаимно, правда?
– Очень приятно слышать. Но я правда хочу, чтобы ты зашел.
Тогда: Эмма
Куда мы едем? спрашиваю я, когда Эдвард подзывает такси.
В Уолбрук, говорит он и мне, и таксисту. Следом: Я хочу показать тебе кое-какие здания.
Несмотря на все мои вопросы, он больше ничего не говорит, пока мы не останавливаемся в центре Сити. Нас окружают современные постройки, и я гадаю, в которую из них мы идем. Но он ведет меня к церкви, неуместной среди всех этих сверкающих банков.